Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт (2014)

– Великая депрессия… – пробормотал отец. – Война… Новое правительство… Времена изменились. Констанс умерла, Виктория тоже. Александре приходится работать в магазине, где торгуют чем попало. Титул унаследует Клемент, но он пьет как сапожник. Все, все пропало. Мы продали половину земли, чтобы выплатить долги по закладной за дом. Долги, а не саму закладную! Теперь дом отберут и продадут с молотка. И ничего не останется. Ничего.

Я закинул ногу на ногу, сложил руки на груди, сдерживая захлестнувшую меня волну враждебности, и спросил:

– Вы хотите сказать мне что-то важное, мистер Халн?

– Тебе ведь всегда нравилась Александра, верно? Ты ведь помнишь, она была добра к тебе, когда ты был ребенком.

– Может, она и была добра ко мне, – с горечью произнес я. – Да только мне это не всегда было заметно.

– Клемент – отвратительный тип. Ты знаешь, что у него было три жены? Он хочет распродать все имущество и уехать в Калифорнию.

– Мистер Халн, – сказал я, повысив голос. – Я не понимаю, чего вы от меня хотите.

Я увидел, как в глазах отца, полуприкрытых набрякшими веками, заблестели слезы.

– Ты не должен допустить, чтобы все это умерло, – прошептал он и всхлипнул. – Это ведь и твое прошлое, твое детство, Гарри, – дом, земля. Ты ведь это понимаешь, правда? Я уверен, что ты тоже не хочешь, чтобы все это исчезло.

– Мне очень жаль вас, мистер Халн, – сказал я. – И Александру тоже. Она действительно всегда была доброй женщиной. Но Клемент всегда был мерзавцем, даже в детском возрасте, а ваш дом всегда казался мне каким-то чудовищем, каменным монстром, витриной вашего тщеславия. В нем творились страшные вещи. Констанс была злобной, деспотичной особой, которую всегда интересовала не правда, а то, что она считала правдой. Виктория была наркоманкой. А Лидия – невинной жертвой, над которой вы издевались…

– Да как ты смеешь! – Рори Халн забился в кресле-качалке, словно собирался встать и наброситься на меня, но, разумеется, у него не хватило сил, чтобы подняться, и он остался полулежать, дрожа всем телом. По его щекам вовсю катились слезы. – Как у тебя язык повернулся сказать такое! Ты не смеешь говорить о них так… Ты уехал из дома в раннем детстве. Ты бросил нас и ни разу не оглянулся назад. Как же ты можешь…

– Скажите, – перебил его я, – когда вы насиловали мою мать, она кричала?

Мои слова пригвоздили его к креслу, словно булавка бабочку к картонке коллекционера. Но я решил, что этого мало:

– Однажды я встретил женщину по имени Пруденс Крэннич. Ей довелось принимать роды в первый день нового года в женском туалете на станции Берика-на-Твиде. Во время родов мать ребенка умерла, но я нашел ее родных и поговорил с ее матерью – моей бабкой. Она рассказала мне историю Лизы Ледмилл, которая уехала из дома в поисках счастья и умерла среди чужих людей. Холод – враг тех, у кого сильное кровотечение: он снижает свертываемость и увеличивает риск смерти от кровопотери. Возможно, если бы я родился летом, моя мать осталась бы жива. Конечно, только вы и сама Лиза могли бы сказать, совершили ли вы насилие по отношению к ней. Но она была молодой одинокой женщиной, которая жила в доме своего работодателя и зависела от него. А ее работодатель, крупный, сильный мужчина, был уверен, что его жена ему изменила, и потому, вероятно, находился в психологически надломленном состоянии. Вероятно, вы схватили ее за руку и поцеловали в губы – грубо, бесцеремонно. Наверное, она испугалась и растерялась. Вы пригрозили, что уволите ее. Она стала умолять вас ее не трогать. А вы скорее всего заявили, что будет лучше, если она не станет поднимать шум, потому что в противном случае будет вышвырнута на улицу без всяких рекомендаций и – хуже того – с клеймом шлюхи. Я полагаю, вы убедили себя в том, что если она не кричит, значит, это не изнасилование. Скажите, она кричала, когда вы повалили ее на пол? Кричала или нет?