Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт (2014)

– Позвольте мне взять мой велосипед.

Мы медленно зашагали по улице. Я чувствовал, что цвет моей кожи и необычная для местного населения форма носа, как всегда, словно магнитом притягивают к себе взгляды прохожих. То, что рядом со мной шла девушка-китаянка, лишь еще больше усиливало их любопытство.

– Я должна вас поздравить, – сказала моя спутница. – Вы очень хорошо подготовились. Все документы и все ваши контакты свидетельствуют о том, что вы именно тот, за кого себя выдаете. Это большое достижение, если учесть, что на самом деле это не так.

Я пожал плечами, внимательно разглядывая прохожих в поисках кого-нибудь, кто проявлял бы интерес к нашей беседе.

– У меня было достаточно времени, чтобы сделать все, как надо.

– По всей видимости, именно ваше умение вводить других в заблуждение помогло вам избежать судьбы многих, кому повезло меньше вас. Наверное, это ваша изворотливость позволила вам не стать жертвой процедуры Забвения.

– В предыдущей жизни я был уже мертв, когда разразился Уотергейтский скандал. Полагаю, это сыграло гораздо более важную роль.

– Наверное, вы правы. Первые признаки приближающейся катастрофы появились только в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году. Именно тогда члены клуба начали исчезать. Поначалу мы думали, что их просто убивают и хоронят тела в безымянных могилах. Такое случалось и раньше, когда власти начинали проявлять к нам слишком большой интерес, – и, вероятно, будет случаться и в дальнейшем. Но оказалось, что дела обстоят гораздо хуже. Те, кого похищали и убивали, перед смертью подвергались процедуре стирания памяти, а это, как вы знаете, та форма смерти, которая для клуба совершенно неприемлема. Здесь, в Пекине, процедуре Забвения были подвергнуты одиннадцать наших людей, еще трое были убиты до рождения.

– Судя по тому, что рассказывали мне члены других отделений клуба, – осторожно заметил я, – у них события развивались по той же схеме.

– Есть еще кое-какие закономерности, – кивнув, продолжила моя собеседница. – До тысяча восемьсот девяносто шестого года не было зафиксировано ни одного убийства члена клуба в утробе матери. Значит, тот, кто совершает убийства, слишком молод, чтобы творить эти страшные дела до того времени. Учитывая, что интеллект взрослого человека и способность действовать соответствующим образом появляются у таких, как мы, в возрасте четырех-пяти лет…

– …убийца родился приблизительно в тысяча восемьсот девяностом году, – тихо пробормотал я.

Моя спутница снова кивнула. Мы свернули за угол и оказались в толпе идущих нам навстречу студентов, направлявшихся на занятия. Несколько групп шли шеренгами, неся в руках большие лозунги, которые призывали студенческие массы к единению во имя успеха политики Большого скачка.

– Жертвами убийств до рождения становятся члены клуба, к тому времени достигшие зрелого возраста, – снова заговорила девушка. – Складывается впечатление, что из наших рядов пытаются выбить наиболее активных членов клуба, способных вмешаться в события, происходящие в начале двадцатого века. Разумеется, их устранение наносит тяжелый ущерб будущим поколениям, живущим в более поздние годы того же столетия. Это гораздо хуже, чем если бы устранению подверглись, к примеру, вы или я.

– Вы напрасно себя недооцениваете, – попытался пошутить я, но моя спутница даже не улыбнулась.

– В тысяча девятьсот тридцать первом году убийства наших людей до их рождения резко учащаются. Если прежде такие случаи происходили в среднем шесть раз в год, причем в большинстве своем в Европе и Америке, то в тридцать первом году их было зафиксировано уже десять, в том числе три в Африке и два в Азии.

– Убийца становится более зрелым и опытным, – предположил я. – И более активным. К тому же весьма вероятно, что к нему присоединяется еще один калачакра, родившийся позже. – Сказав это, я вздохнул. Разумеется, я знал, кто это.