Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт (2014)

Когда в моей четвертой жизни Фирсон и его люди в конце концов стали пытать меня по той причине, что мне были известны некоторые события будущего, поначалу они действовали не слишком решительно. Нет, они, разумеется, были готовы для получения нужного результата использовать самые жестокие методы. Однако в первое время, видимо, боялись переборщить. Все-таки я был уникальным индивидуумом, и вряд ли в их руки мог когда-нибудь попасть кто-то еще, кто обладал бы такими же необычными качествами. Мой потенциал все еще был недостаточно ими изучен и, по сути, им неизвестен, а потому они опасались причинить мне серьезный физический, а тем более морально-психологический ущерб. Понимая это, я старался кричать как можно громче, кашлять как можно сильнее и корчиться от боли как можно убедительнее. Это их напугало, и они на время отступились. Но потом ко мне подошел Фирсон и сказал: «Мы делаем это ради всего человечества, Гарри. Ради будущего». И за меня принялись снова, уже всерьез.

К концу второго дня истязаний меня приволокли в душ и включили ледяную воду. Сидя на полу, я думал о том, можно ли сильным ударом разбить стекло душевой кабины, чтобы осколком перерезать себе вены на руках.

На третий день в действиях моих мучителей стала появляться сноровка. Уверенность Фирсона в своей правоте оказалась заразительной, и теперь его помощники делали все очень старательно. При этом Фирсон никогда не присутствовал при пытках – за несколько минут до их начала он всегда куда-то уходил и появлялся через несколько минут после того, как истязания заканчивались. Под вечер третьего дня, когда я, истерзанный, лежал в кровати, глядя на оранжевые закатные блики на потолке, он вошел в комнату, сел рядом со мной, взял за руку и сказал:

– Господи, Гарри, мне так жаль. Мне так жаль, что вы так себя ведете. Если бы вы знали, как мне хочется все это прекратить.

Я ненавидел Фирсона, но удержаться не смог. Соскользнув с кровати, я упал перед ним на колени, прижал его руку к своему лицу и разрыдался.

Глава 19

Я написал два письма. Вот текст одного из них:

Дорогая Дженни!

Я люблю тебя. Наверное, мне следовало бы сказать тебе гораздо больше, чем эти простые слова. Но сейчас, когда я пишу эти строки, я понимаю, что эти три слова – главные. В мире нет более правдивых и более точных слов, чем эти. Я тебя люблю. Мне очень жаль, что я тебя напугал. Я жалею о многом из того, что было сказано и сделано. Не знаю, будут ли мои дела в этой жизни иметь какие-либо последствия в будущем, но если тебе придется и дальше жить без меня, не вини себя ни в чем. Будь свободна и счастлива. Я люблю тебя. Это все.

Гарри

Запечатывая письмо, я написал на конверте адрес одного моего приятеля на случай, если почту Дженни просматривают.

Второе письмо было адресовано доктору С. Балладу, неврологу, с которым у меня изредка случались научные споры, в том числе за бутылкой виски. Ни он, ни я никогда не произносили этого вслух, но мы оба считали, что нас объединяет то, что принято называть мужской дружбой. Вот что говорилось в письме:

Дорогой Саймон!