Масонство культура и русская история Историко-критические очерки - Острецов Виктор Митрофанович (1998)

И именно оттуда эта литература широким потоком, при поощрении Екатерины II, ринулась в Россию. Во Франции эта литература была вызвана к жизни широким воздействием на общественное сознание масонских лож, покрывших ее густой сетью. Плоды этого просвещения известны. Жозеф де Местр замечает, что Россия начала «просвещение» с того, чем другие страны кончали — с развращения умов и нравов.

Все это вещи достаточно известные. Здесь лишь можно подвести некоторый итоги в связи с последующими событиями. Все три составные части марксизма: французский материализм, английский экономизм и немецкая философия. — пришли безо всяких криминалов и подпольной деятельности в Россию, и вольготно расположились в наших университетах и на книжных прилавках. Как тут было не появиться затем и самому марксизму? Он и появился, как логическое следствие просветительской и педагогической деятельности царского правительства. По совести говоря, за что тут винить молодое поколение нигилистов и интеллигентов, когда его, это поколение, создавали по учебным программам министерств и отдали в плен еврейской печати.

Нельзя не заметить в этой связи, что у нас существует какое-то странное и почему-то незамечаемое противоречие в оценке самодержавия и интеллигенции. По одному взгляду: было хорошее самодержавие и была плохая интеллигенция. По другому — наоборот. Но и то, и другое воззрение не выдерживает, как кажется, критики. Ведь именно хорошее самодержавие породило плохую интеллигенцию. Но и другой взгляд ничем не лучше: каким-то образом деспотическое самодержавие, угнетавшее свободную мысль, породило хорошую интеллигенцию в своих гимназиях и университетах

Такие внутренние противоречивые выводы присуши были уже Герцену и его сторонникам. Так эта антиномия перешла и в советскую антимонию и легла в наши головы без особой внутренней критики. Между тем, мысль о том, что каково дерево — таковы и плоды, никто не может уличить в нелогичности. Видимо, дело в том, насколько наши Самодержцы оставались верны принципам православного царства. И тогда возникает вопрос:

насколько наше Самодержавие было действительно самодержавным и православным, насколько Самодержцы отвечали своему предназначению?

[46]

Во Франции просветительская литература ликвидировала патриотизм. привела к идеям космополитизма и социального переустройства мира. О ее враждебности Церкви не приходится и говорить. В России она породила те же явления: один-в-один. С конца XVIII и начала XIX века появляются целые поколения молодых людей, имеющих в карманах собственные проекты по переустройству мира. И уж, конечно, России в первую очередь. Кто-то из известных лиц того времени, едва ли не адмирал Шишков, сказал, что кончившие наши университеты юноши уверены, что, по крайней мере, две вещи они могут сделать хорошо: преобразовать государственное устройство и реформировать церковь. Конечно, юноши здесь не виноваты. Скорее наоборот — несчастны. Так их воспитали в государственных учебных заведениях немецкие и наши профессора, сами воспитанные на началах каббалистической немецкой философии, взявшей на себя груд популяризации иудейских начал и идеалов, которые все построены на страстном желании переделать, реформировать, революционизировать и на развалинах старого мира обязательно построить нечто солнечное и радостное.

Если при этом добавить сюда и проповедываемый в начале XIX века во весь глас европейского просвещения мистический романтизм с его культом героя-титана и идеалом светлого будущего, в котором будет жить совершенное, ангелоподобное человечество, то тогда и тем более придется только пожалеть это молодое поколение, воспитанное на началах раввинистической философии с ее вечным зовом в «златой век».