Горящий берег - Уилбур Смит (1985)

Гарри встал из-за стола, подошел к высокому окну библиотеки и остановился, сложив руки за спиной и глядя на освещенный солнцем сад.

— Сколько вы будете отсутствовать?

— Сама не знаю, — тихо ответила она. — Несколько месяцев… может, дольше.

Он опустил голову и вздохнул.

А когда вернулся к столу, был печален, но смирился с ее решением.

— Чем я могу помочь?

— Ничем, папа. Заботьтесь о Шасе, пока меня не будет, и простите меня за то, что не могу вам все рассказать.

— Деньги?

— У меня есть деньги — мое наследство.

— Рекомендательные письма? По крайней мере это вы позволите мне для вас сделать?

— О, это была бы неоценимая помощь, спасибо.

С упрямицей Анной договориться оказалось не так легко. Она в общем подозревала, что задумала Сантэн, и страшно рассердилась.

— Я не могу отпустить тебя. Ты навлечешь катастрофу на себя и на всех нас. Хватит этого безумия. Избавься от него, как я предлагала, быстро и навсегда.

— Нет, Анна, я не могу убить собственного ребенка. Ты меня не заставишь…

— Я запрещаю тебе уезжать!

— Нет. — Сантэн подошла к ней и поцеловала. — Ты ведь знаешь, что это не в твоей власти. Просто обними меня и присмотри за Шасой, пока меня не будет.

— Но по крайней мере скажи Анне, куда ты отправляешься!

— Больше никаких вопросов, дорогая Анна, только пообещай, что не поедешь за мной и помешаешь папе Гарри сделать это: ты ведь понимаешь, что он узнает, если поедет.

— Злая, упрямая девчонка! — Анна заключила ее в медвежьи объятия. — Если ты не вернешься, то разобьешь старой Анне сердце.

— Не смей так говорить, глупая старая ворчунья!

* * *

Запах пустыни похож на запах, возникающий при ударе кремня о сталь; Сантэн различала сквозь тяжелый угольный дым паровоза этот сухой запах гари. Колеса ритмично постукивали, вагон покачивался в том же ритме.

Сантэн сидела в углу маленького купе на зеленом кожаном сиденье и смотрела в окно. К далекому горизонту уходила плоская желтая равнина, высоко в небе над горизонтом синели смутные очертания гор. На равнине паслись стада антилоп-прыгунов, и когда локомотив давал резкий гудок, животные мгновенно растворялись в желтовато-коричневом дыме и убегали к горизонту. Антилопы, оказавшиеся ближе остальных к вагону, высоко подпрыгивали, и Сантэн с болью вспомнила маленького О’ва, который подражал им, умело выгибая спину и пригнув голову.

Потом боль прошла, осталась только радость воспоминаний. Сантэн улыбалась, глядя в пустыню.

Огромные пространства, обожженные солнцем, словно притягивали ее душу, как магнит железо, и она почувствовала, как в ней нарастает ожидание, своеобразное волнение, которое испытывает путник, когда, возвращаясь, оказывается в последней миле от дома.

Позже вечерние тени раскрасили равнину оттенками нежно-лилового, придав окружающему четкие очертания. Из-за зыбкой стены жаркого зеркала миража показались волнистые холмы и пригорки. От этого строгого и величественного зрелища у Сантэн вновь захватило дух. Она внезапно поняла, что безмерно счастлива.

На закате она набросила на плечи пальто и вышла на открытый балкон в конце вагона. Солнце, пыльно-красное и оранжевое, село, и на пурпуре ночи показались звезды. Сантэн посмотрела вверх и увидела две звезды: Майкла и свою, и только призрачные Магеллановы Облака между ними.

«Я не смотрела на небо с тех пор, как покинула дикие земли, — подумала она, и неожиданно зеленые поля родной Франции и роскошные пологие холмы Зулуленда превратились в слабое блеклое воспоминание. — Вот где мое место. Теперь мой дом — пустыня».