Все по местам - Сесил Форестер (1937)

Тот поклялся сразу же, дрожащим голосом повторяя за Креспо слова. Пяток фраз был примерно на одну тему: в них провозглашалось всемогущество Эль Супремо, утверждалась вера говорившего, и в одной кощунственной фразе отвергалось существование Бога и девственность Божьей Матери. Остальные последовали его примеру. Один за другим повторили они слова клятвы, не обращая внимания на умирающего у их ног мальчика. Креспо снизошел до того, чтоб его заметить, только когда церемония закончилась.

– Выбросьте его за борт, – сказал он коротко.

Офицеры лишь мгновение колебались под его взглядом, потом один поднял мальчика за плечи, другой за ноги, и перебросили еще живое тело через борт.

Креспо подождал всплеска, потом подошел к облупившимся, некогда позолоченным шканцевым поручням. Толпа на шкафуте тупо слушала его зычный голос. Хорнблауэр, всматриваясь в матросов, понял, что проповеднические усилия Креспо едва ли встретят сопротивление. В команде не было ни единого европейца. Вероятно, за долгую службу «Нативидада» в Тихом океане первоначальная команда полностью вымерла. Только офицеров присылали из Испании; матросов набирали из туземцев. Меж ними были и китайцы, и негры, и люди с незнакомой Хорнблауэру наружностью – филиппинцы.

Своей пятиминутной речью Креспо покорил их всех. Он не разъяснял им божественность Эль Супремо, только упомянул его имя. Эль Супремо, сказал он, возглавляет движение, поставившее своей целью свергнуть испанское владычество в Америке. Через год весь Новый Свет от Мехико до Перу будет у его ног. Придет конец притеснениям, жестокостям, рабству на рудниках и в полях. Всем дадут землю, свободу и счастье под милосердным правлением Эль Супремо. Кто пойдет за ним?

Похоже было, что все. В конце речи слушатели разразились приветственными криками. Креспо подошел к Хорнблауэру.

– Спасибо, капитан, – сказал он. – Я думаю, теперь присутствие вашей призовой команды излишне. Я и мои офицеры разберемся с попытками неподчинения, ежели таковые возникнут.

– Думаю, так, – сказал Хорнблауэр немного горько.

– Кое-кто из них может не так легко принять просвещение, когда до этого дойдет, – сказал Креспо с ухмылкой.

Возвращаясь на «Лидию» Хорнблауэр с горечью вспоминал об убийстве штурманского помощника. Это преступление он обязан был предотвратить – он поднялся на борт «Нативидада» в значительной степени для того, чтоб не допустить зверств, и это ему не удалось. И все же он сознавал, что такого рода жестокость не скажется дурно на его матросах, как было бы в случае хладнокровной расправы над офицерами. Команду «Нативидада» против воли принудили служить новому хозяину – но то же самое сделали вербовщики с тремя четвертями команды «Лидии». Порка или смерть ожидали англичанина, если тот откажется подчиниться офицеру, узурпировавшему над ним власть – английские моряки вряд ли будут негодовать на даго в сходной ситуации, хотя со свойственным английскому простонародью отсутствием логики возмутились бы, если б Креспо с соблюдением всех формальностей повесил офицеров.

Мысли Хорнблауэра неожиданно прервал пушечный выстрел с «Нативидада», тут же подхваченный «Лидией». Он едва не подпрыгнул на кормовом сиденье барказа, но глянул через плечо и успокоился. Новый флаг развевался теперь на флагштоке «Нативидада», синий с желтой звездой посередине. Грохот пушек раскатился по всему заливу; когда Хорнблауэр поднялся на борт «Лидии», салют еще не смолк. Мистер Марш, артиллерист, расхаживал по палубе полубака, бормоча себе под нос – Хорнблауэр распознал профессиональную присказку.

– Не будь я круглым дураком, ноги б моей не было здесь. Огонь, семь. Я оставил жену, я оставил детей, увижу ли их, Бог весть. Огонь, восемь.