Двадцать тысяч лье под водой - Жюль Верн (1870)

Остановившись на секунду, мы прислушались. Что это? Шум в ушах от прилива крови к голове? Или мне почудилось, что на крик Конселя ответили криком?

– Ты слышал? – прошептал я.

– Слышал!

И Консель опять отчаянно закричал.

Ошибиться было нельзя! Человеческий голос ответил на вопль Конселя! Был ли это голос такого же несчастного, как и мы, выброшенного в океанские пучины, такой же жертвы катастрофы, постигшей корабль? А не подают ли нам сигналы со шлюпки, невидимой во мраке ночи?

Консель, собрав последние силы и опершись на мое плечо, сведенное судорогой, высунулся наполовину из воды, но тут же упал обессиленный.

– Что ты видел?

– Я видел, – прошептал он, – я видел… помолчим лучше… побережем наши силы!

Что же он увидел? И вдруг мысль о морском чудовище впервые пришла мне в голову. Не увидел ли он морское чудовище?… Ну а человеческий голос?

Прошли те времена, когда Ионы укрывались в чреве китов!

Консель из последних сил подталкивал меня перед собой. Порой он приподнимал голову и, глядя вдаль, кричал. На его крик отвечал голос, который становился все слышнее, словно бы приближаясь к нам.

Но слух отказывался мне служить. Силы мои иссякли, пальцы немели, плечо становилось ненадежной опорой, я не мог закрыть рта, сведенного в судорожной спазме. Я захлебывался соленой водой. Холод пронизывал меня до самых костей. Я в последний раз поднял голову и пошел ко дну…

И тут я натолкнулся на какое-то твердое тело. Я задержался на нем. Почувствовал, что меня выносит на поверхность воды, что дышать становится легче… я потерял сознание…

По-видимому, я скоро пришел в себя благодаря энергичному растиранию всего тела. Открыл глаза…

– Консель! – прошептал я.

– Сударь изволил звать меня? – отозвался Консель.

И при свете заходящей луны передо мной мелькнуло и другое лицо, которое я сразу же узнал.

– Нед! – вскрикнул я.

– Он самый, сударь! Как видите, все еще гоняюсь за премией! – отвечал канадец.

– Вас сбросило в воду при сотрясении фрегата?

– Так точно! Но мне повезло больше, чем вам. Я почти сразу же высадился на плавучий островок.

– На островок?

– Точнее сказать, оседлал нашего гигантского нарвала!

– Не понимаю вас, Нед, – сказал я.

– Видите ли, я сразу же смекнул, почему мой гарпун не мог пробить шкуру чудовища, а только скользнул по поверхности.

– Почему, Нед? Почему?

– А потому что это животное, господин профессор, заковано в стальную броню!

Ко мне внезапно вернулась способность мыслить, оживилась память, я пришел в себя.

Слова канадца окончательно отрезвили меня. Несколько оправившись от потрясения, я вскарабкался на спину этого неуязвимого существа или предмета. Я попробовал ударить по нему ногой. Тело было явно твердое, неподатливое, непохожее на мягкую массу тела крупных морских млекопитающих!

Но это могло быть костным панцирем, подобно сплошной костяной крышке черепа допотопных животных. А если так, то мне пришлось бы отнести чудовище к допотопным пресмыкающимся типа черепах или крокодилов.

Но нет! Отливающая черным глянцем спина, на которой я стоял, была гладкой, отполированной, а не чешуйчатой. При ударе она издавала металлический звук и, как это ни удивительно, была склепана из листового железа.

Сомнения не было! То, что принимали за животное, за чудовище, за необычайное явление природы, поставившее в тупик весь ученый мир, взволновавшее воображение моряков обоих полушарий, оказалось еще более чудесным явлением: созданием рук человеческих!

Доведись мне установить существование самого фантастического полумифического животного, я не был бы удивлен до такой степени. В том, что природа творит чудеса, нет ничего удивительного, но увидеть своими глазами нечто чудесное, сверхъестественное и притом созданное человеческим гением, – тут есть над чем задуматься!