Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Я не стану говорить об италиках, нашем благословенном римском гражданстве или законах Марка Ливия, — своим чудесным медовым голосом начал Красс. — Я скажу о должности консула. И предварю свое выступление одним наблюдением. Никогда за все годы, проведенные мною в этих стенах, не приходилось мне видеть и слышать, чтобы должностью этой так злоупотребляли, так позорили и принижали ее, как это делал в последнее время Луций Марций Филипп. Ни один человек, обращающийся так с этой должностью — высочайшей на нашей земле! — не имеет права оставаться в ней впредь. Когда избиратели оказывают ему эту честь, новый консул обычно не связан никаким особым кодексом, кроме собственного разума, манер да примеров, являемых ему традицией. Быть консулом в Риме — значит удостоиться положения выше того, которое занимает любой царь, и уступающего по высоте лишь богам. Должность консула дается свободным волеизъявлением народа и не основывается на угрозах или страхе возмездия. На протяжении года консул является высшим существом. Полномочия его превосходят власть любого наместника. Он командует армиями, возглавляет правительство, руководит казной — и символизирует собой все, что только значит Римская Республика! Будь он патриций или выдвиженец из «новых людей», богач или человек скромного достатка — он консул! Есть лишь один человек, равный ему: другой консул. Имена обоих консулов вписываются в анналы, чтобы сиять там вечно… Я сам был консулом. И еще человек тридцать из присутствующих здесь занимали эту должность, а некоторые из них были еще и цензорами. И я спрашиваю их: что они чувствуют, слушая Луция Марция Филиппа с начала нынешнего месяца? Ощущаете ли вы то же, что и я: грязь, стыд, унижение? На ваш взгляд, можно ли спустить подобное с рук? Нет? Отлично! Я тоже так думаю!

Красс Оратор сделал секундную паузу, повернулся к курульному подиуму и пронзил взглядом Филиппа. Затем, нацелившись в него указательным пальцем, пророкотал:

— Луций Марций, ты худший консул, какого мне когда-либо доводилось видеть! И сиди я в кресле Секста Цезаря, у меня бы и на десятую долю недостало его терпения! Как ты осмеливаешься разгуливать по нашему любимому городу в сопровождении дюжины ликторов и называть себя консулом?! Ты не консул! Ты недостоин лизать подметки настоящему консулу! Больше того, как сказал наш уважаемый предводитель: ты не годишься даже убирать блевотину с городских улиц! Вместо того чтобы подавать достойный пример представителям младшего поколения в этих стенах и за их пределами, ты ведешь себя как отъявленный демагог, какого еще не знали наши трибуны, как самый грязный скандалист, который только срывал когда-либо своими выкриками чужие выступления! Как смеешь ты пользоваться своим должностным положением для того, чтобы поливать грязью членов Сената? Как язык твой поворачивается утверждать, что другие якобы действовали незаконно? Я достаточно терпел тебя, Луций Марций Филипп! Либо веди себя достойно звания консула, либо оставайся дома!

Когда Красс Оратор вновь занял свое место, Сенат разразился рукоплесканиями. Филипп сидел, опустив голову, чтобы не было видно выражения его лица. Цепион испепелял Красса ненавидящим взглядом. Секст Цезарь откашлялся и произнес:

— Благодарю тебя, Луций Лициний, за то, что ты напомнил мне и всем, кто собирается впоследствии носить звание консула, к чему обязывает эта должность. Надеюсь, Луций Марций отнесется к твоим словам столь же вдумчиво, как и я. И поскольку никому из нас, похоже, не под силу сохранять достоинство в такой обстановке, я закрываю собрание. Сенат вновь соберется через восемь дней. Мы отмечаем ludi Romani, и, я полагаю, нам следовало бы почтить Рим и его основателя Ромула чем-нибудь более достойным, нежели язвительные и грубые перепалки членов Сената. Хорошего вам отдыха, отцы-основатели!

Принцепс Сената Скавр, Друз, Красс Оратор, Антоний Оратор и Квинт Помпей Руф отправились к Гаю Марию, чтобы выпить вина и обсудить за столом события минувшего дня.