Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Неужели вы действительно поверили, что Сульпиций законодательно аннулирует ваши долги? Разумеется, он не стал бы делать этого! Даже если бы я со своей армией не остановил его, это было не в его власти. Ни один человек не может на основании задолженностей согнать целый класс с его законного места — а именно это Сульпиций проделал с Сенатом! — а затем аннулировать все долги! Это лишено какой-либо логики. Если вы изучите образ действий Сульпиция, то сами убедитесь в этом. Сульпиций хотел уничтожить Сенат, позволив вам думать, что станет обращаться с вами совершенно противоположным образом. Он желает уничтожить Сенат, убедив вас в том, что Сенат является вашим врагом. А он, дескать, ваш друг. Это приманка, старая как мир. Если бы Сульпиций действительно хотел этого, он мог бы обеспечить общее аннулирование долгов. Но он использовал тебя, народ Рима. Никогда он не говорил в публичном собрании, что собирается провести закон об общем аннулировании долгов! Вместо этого Сульпиций разослал своих агентов, чтобы те нашептывали вам об этом приватно. Разве это не говорит о том, насколько он был неискренен? Если бы он действительно намеревался ликвидировать долги, то объявил бы об этом с трибуны. Но он не сделал этого. Он использовал вас. Ему совершенно безразлично ваше положение. Тогда как я, ваш консул, облегчал тяжесть долговой ноши как мог, не подрывая при этом всей денежной системы. И я делал это для каждого римлянина, от высшего класса до низшего. Я даже сделал это для тех, кто не являются римлянами! Я издал общий закон, ограничивающий уплату процентов размерами всего капитала и по исходно договоренной ставке. А потому вы можете сказать, что именно я помог облегчить долги. Я, а не Сульпиций!

Сулла несколько раз повернулся на одном месте, делая вид, что всматривается в лица, а затем пожал плечами и воздел руки в тщетном призыве.

— А где же Публий Сульпиций? — спросил он, прикидываясь удивленным. — И кого я убил, когда вводил свою армию в Рим? Несколько рабов и вольноотпущенников, несколько бывших гладиаторов. Сброд! Я не убивал уважаемых римлян. Почему же тогда здесь нет Публия Сульпиция, чтобы опровергнуть все, что я только что сказал? Призываю Сульпиция выйти вперед и опровергнуть меня в честном споре, и не внутри Гостилиевой курии, а здесь, перед лицом всего римского народа! — Сулла сложил ладони рупором и, поднеся их ко рту, проревел: — Публий Сульпиций, народный трибун, я требую, чтобы ты вышел сюда и ответил мне!

Единственным ответом ему было молчание толпы.

— Его здесь нет, народ Рима! Потому что когда я, законно избранный консул, вошел в город в сопровождении своих единственных друзей, своих солдат, чтобы искать справедливости для себя и для них, Публий Сульпиций бежал. Но почему он бежал? Почему он боится за свою жизнь? Почему он так поступает? Разве я убил кого-нибудь из магистратов или даже обычного, но уважаемого римского гражданина? Разве я стою здесь в полном вооружении, держа в руке окровавленный меч? Нет! Я стою здесь в тоге с пурпурной каймой, которая соответствует моей официальной должности, а моих единственных друзей, моих солдат здесь нет, и они не могут слышать, что я говорю вам. Да им и не нужно быть здесь! Я такой же законно избранный их представитель, как и ваш. Только Сульпиция здесь нет! Почему? Вы действительно верите, что он боится за свою жизнь? Если он по-настоящему боится, то лишь потому, что знает: он поступил незаконно. Что касается меня, то я готов был бы его оправдать за недостаточностью улик и всем своим сердцем желал бы, чтобы он был здесь сегодня!

И вновь настало время остановиться и вглядеться в толпу в тщетной надежде увидеть Сульпиция. После чего Сулла закричал во весь голос:

— Публий Сульпиций, народный трибун, я требую, чтобы ты вышел сюда для ответа!

Никто, разумеется, не появился.

— Он удрал, народ Рима! Он сбежал с человеком, которого обманул точно так же, как обманул вас! И этот человек — Гай Марий! — возгласил Сулла.