Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Этот человек, — вскричал Марий, — пытался убить меня! Когда я, старый и немощный, бежал из Италии, то в городе Минтурны я нашел утешение. Однако вскоре отряд наемных убийц потребовал от магистрата Минтурн моей казни. Вы видели моего доброго друга Бургунда? Именно его послали удавить меня, когда я лежал в камере за минтурнским капитолием, совершенно одинокий, покрытый грязью и обнаженный. Я, Гай Марий, величайший человек в истории Рима! Величайший человек, которого Рим когда-либо производил на свет! Более великий полководец, чем даже Александр Македонский! Великий, великий, великий! — Он остановился, сбившись с мысли, затем что-то вспомнил и ухмыльнулся. — Бургунд отказался придушить меня. И Минтурны взяли пример с простого германского раба. Они тоже отказались убивать меня. Однако прежде, чем наемные убийцы оставили Минтурны, я спросил у предводителя, кто их нанял. И он ответил: Секст Луцилий!

Марий снова ухмыльнулся и расставил свои ноги так, словно собирался исполнить какой-то танец.

— Когда я стал консулом в седьмой раз — кто еще в Риме был семь раз консулом? — мне было приятно позволить Сексту Луцилию полагать, будто мне ничего не известно. Он был таким дураком, что целых пять дней оставался в Риме, чувствуя себя в безопасности. Но этим утром, перед рассветом, когда он еще лежал в постели, я послал своих ликторов арестовать его. По обвинению в измене. Он пытался убить Гая Мария!

Никакой суд не был короче, ни одно голосование не было бесцеремоннее — без обсуждения, без свидетелей, без необходимых процедур. «Бардаи» в стенах комиций объявили Секста Луцилия виновным в измене, а затем вынесли ему приговор: сбросить с Тарпейской скалы.

— Бургунд, я возлагаю на тебя задачу привести приговор в исполнение, — сказал Марий.

— Я сделаю это с удовольствием, Гай Марий, — прогремел Бургунд.

После этого все собрание переместилось туда, откуда можно было хорошо видеть место казни. Сам Марий, однако, остался на трибуне вместе с Попилием Ленатом, поскольку высота трибуны позволяла иметь великолепный обзор. Секст Луцилий, который ничего не сказал в свою защиту, доблестно пошел на смерть, сохраняя при этом презрительное выражение лица. Когда Бургунд, издалека сверкая своими золочеными доспехами, подвел Луцилия к краю Тарпейской скалы, тот не стал ждать, пока его поднимут и бросят вниз, а сам прыгнул — столь стремительно, что чуть было не увлек Бургунда за собой, запутав его в собственных цепях.

Дерзкая независимость Луцилия и риск, которому подвергся Бургунд, ужасно рассердили Мария. Он покраснел, зашипел и, брызгая слюной, стал изливать свой гнев на перепуганного Попилия Лената. Слабый проблеск разума, который еще теплился в его мозгу, был окончательно подавлен кровоизлиянием. Гай Марий, как подкошенный, упал на пол трибуны, ликторы столпились над ним, а Попилий Ленат неистово звал носильщиков. Мертвые головы старых соперников и врагов окружали неподвижное тело Мария, зловеще скаля зубы.

Цинна, Карбон, Марк Гратидиан, Магий и Вергилий выбежали из Сената и растолкали ликторов, которые все еще суетились вокруг того, кто некогда был Гаем Марием.

— Он еще дышит, — сказал его приемный племянник Гратидиан.

— Плохо, — отозвался Карбон сквозь зубы.

— Отнесите его домой, — приказал Цинна.

К тому времени рабы из охраны Мария, узнав о его новой болезни, столпились у подножия трибуны, рыдая и завывая. Цинна повернулся к собственному главному ликтору:

— Пошли кого-нибудь на Марсово поле и вызови ко мне сюда Квинта Сертория. Срочно. Можешь рассказать ему, что случилось.

Пока ликторы Мария несли его на носилках в сопровождении завывающей толпы «бардаев», Цинна, Карбон, Марк Гратидиан, Магий, Вергилий и Попилий Ленат сошли с трибуны и у ее подножия стали ждать Квинта Сертория. Они сидели на верхнем ярусе комиций, пытаясь прийти в себя после случившегося.

— Я не верю, что он еще жив! — воскликнул Цинна.