Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Вполне, благодарю.

Дюжина царских стражников просочилась в тронную залу, опередив своего повелителя и Мария; еще дюжина вошла за ними следом. Начался скрупулезный осмотр залы, смахивавший на обыск. Затем половина стражников отправилась рыскать по дворцу» другая же половина осталась при Митридате, не сводя с него глаз. Царь проследовал прямиком к мраморному трону с пурпурной подушкой и, усевшись, щелкнул пальцами, после чего слуги подставили кресло Гаю Марию.

— Предложили ли тебе освежиться? — заботливо осведомился царь.

— Вместо этого я принял ванну, — ответил Марий.

— Тогда перейдем к трапезе?

— Если угодно. Только следует ли нам перебираться в другое помещение? Надеюсь, тебе достаточно моего общества. Я не возражаю, если мы станем есть сидя.

Между ними был водружен стол, на котором появилось вино и простые кушанья: овощи, огурцы с чесноком, залитые сметаной, рубленая телятина. Царь обошелся без извинений по поводу незамысловатости пищи, а просто набросился на еду. Марий, изголодавшийся за время путешествия, последовал его примеру.

Лишь когда трапеза была завершена, и стол освободили от блюд, завязался разговор. За окнами сгущались мирные сумерки, в тронной зале сделалось совершенно темно. Обмирающие от страха слуги заскользили вдоль стен, зажигая светильники; язычки огня оказались слабыми, что объяснялось дурным качеством масла.

— Где царь Ариарат Седьмой? — спросил Марий.

— Мертв, — ответил Митридат, ковыряя в зубах золотой палочкой. — Умер два месяца назад.

— При каких обстоятельствах?

Теперь, находясь совсем рядом с царем, Марий увидел, что глаза у того не карие, а зеленые, хоть и с карими крапинками, что было, конечно, весьма необычно. Глаза эти сверкнули, потом царь отвел взгляд; когда он снова воззрился на собеседника, в них не было заметно никакой хитрости. «Сейчас я услышу ложь», — решил Марий.

— Смертельная болезнь, — ответил царь с тяжелым вздохом. — Он умер здесь, во дворце. Меня при этом не было.

— Вблизи города ты принял бой, — напомнил ему Марий.

— Пришлось, — согласился Митридат.

— Чем была вызвана такая необходимость?

— Сирийским претендентом на престол, двоюродным братом Селевкидом. В жилах представителей каппадокийской царской династии течет много крови Селевкидов, — безмятежно объяснил царь.

— Какое отношение это имело к тебе?

— А вот какое: мой тесть — точнее, один из моих тестей — каппадокиец, принц Гордий. Моя сестра была матерью покойного Ариарата Седьмого и его младшего брата, который жив и здоров. Этот ее младший сын теперь, естественно, полноправный правитель, а я наблюдаю за тем, чтобы Каппадокией правил он, наследственный владыка.

— Я не знал, царь, что у Ариарата Седьмого есть младший брат, — заметил Марий.

— Есть, можешь не сомневаться.

— Расскажи мне подробно, как все происходило.

— В месяц боэдромион, когда я находился в Дастерии, до меня донесся призыв о помощи, поэтому я, мобилизовав армию, выступил в Эзебию Мазаку. Здесь никого не оказалось, царь же был мертв. Младший брат сбежал в страну троглодитов. Я занял город. И тут объявился сирийский претендент на престол со своей армией.

— Как же звали сирийского претендента?

— Селевк, — с готовностью ответил Митридат.

— Что ж, недурное имя для сирийца, претендующего на престол, — заметил Марий.

Однако иронизировать в разговоре с Митридатом было бесполезно. Он почти никогда не смеялся из-за отсутствия чувства юмора — римского или греческого. Марий решил, что понтийский владыка куда более чужд ему, римлянину, нежели нумидийский царь Югурта. Возможно, он не так умен, но зато куда более опасен. Югурта тоже убивал своих родственников, однако при этом хотя бы знал, что боги могут призвать его к ответу за злодеяния. Митридат же возомнил богом самого себя и не испытывает ни стыда, ни вины.