Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу (1991)

— Прежде всего, никто, кроме тебя, не будет знать, куда я подевался и чем занимаюсь. Риму — а также Ливии Друзе и Сервилии — будет известно одно: я в Италийской Галлии за Падом, где инспектирую свои владения. Я уже много месяцев твержу, что вынужден этим заняться; никто не удивится и не станет меня выслеживать. С какой стати волноваться, раз я столько разглагольствовал о своих планах основать городки, где в кузницах будут изготовлять все, что угодно, от плугов до кольчуг? Поскольку меня будет интересовать исключительно правовая сторона проекта, никто не подумает подвергнуть критике злоупотребление сенаторской должностью. Заправлять мастерскими будут другие — с меня достаточно владения городами!

Речь Цепиона была настолько пылкой, что Друз (который многое пропустил мимо ушей, потому что почти не слушал шурина) уставился на него в изумлении.

— Можно подумать, что твое решение серьезно, — молвил он.

— Еще как! Города с плавильнями — только часть проектов, в которые я хочу вложить свои деньги из Смирны. Причем капиталовложения я собираюсь делать на римских территориях, а не в самом Риме, чтобы мои деньги не шли на обогащение финансовых учреждений города. Не думаю, чтобы казначейство проявило достаточную расторопность, чтобы выяснить, во что и как я вкладываю средства вдали от города Рима, — сказал Цепион.

Друз удивлялся все больше и больше:

— Квинт Сервилий, я попросту сражен! Я и подумать не мог, что ты настолько коварен!

— Я подозревал, каким будет твое впечатление, — ответил Цепион и все испортил, добавив: — Должен признаться, что незадолго до смерти мой отец прислал мне письмо с наставлениями, как следует поступить. В Смирне меня ждут громадные деньги.

— Могу себе представить, — сухо бросил Друз.

— Но это — не золото Толозы! — вскричал Цепион. — Это достояние отца и матери. Отец был достаточно предусмотрителен и успел перевести деньги прежде, чем его осудили, несмотря на козни этого чванливого cunnus Норбана, который пытался ему в этом воспрепятствовать, бросив отца в тюрьму сразу после суда — еще до того, как его отправили в ссылку. Часть денег постепенно вернулась в Рим, однако не так много, чтобы вызвать лишнее любопытство. Вот почему я, как тебе известно, по сей день живу вполне скромно.

— Да уж, кому, как не мне, знать об этом! — откликнулся Друз. Он давал приют шурину со всем его семейством с тех самых пор, как Цепиону-старшему был оглашен приговор. — Кое-что меня, правда, озадачивает. Почему бы тебе не оставить состояние в Смирне?

— Нельзя, — поспешно ответил Цепион. — Отец предупреждал, что оно не останется навечно неприкосновенным ни в Смирне, ни в любом другом городе провинции Азия, где банкирское дело ведется по правилам. По его словам, нам не годится ни Кос, ни даже Родос. Из-за сборщиков налогов там все питают к Риму лютую ненависть. Отец считал, что рано или поздно против нас восстанет вся провинция.

— Пусть восстает, мы быстро овладеем ею снова, — отмахнулся Друз.

— Знаю, знаю! Но неужели ты считаешь, что во время восстания все золото, серебро, монеты и сокровища, хранящиеся в провинции Азия, останутся в неприкосновенности? Отец полагал, что восставшие первым делом обчистят банкирские конторы и храмы.

— Видимо, он был прав, — кивнул Друз. — Понятно, почему ты собираешься переместить капитал. Но почему непременно в Италийскую Галлию?

— Не весь, только часть. Другая часть пойдет в Кампанию, еще кое-что — в Умбрию и Этрурию. Есть еще такие местечки, как Массилия, Утика и Гадес… Я дойду до западной оконечности Внутреннего моря!

— Почему ты не сознаешься, Квинт, хотя бы мне, приходящемуся тебе дважды шурином? — устало спросил Друз. — Твоя сестра — моя жена, моя сестра — твоя жена. Мы так тесно связаны, что никогда не сможем друг от друга освободиться. Сознайся хотя бы мне, что речь идет именно о золоте Толозы!

— Нет, не о нем! — упрямо ответил Квинт Сервилий Цепион.