По ходу безумного этого дня ряд лиц, приглашенных на банкет в честь коронации (в восемь, в большой зале городского собрания), начал подумывать, как бы им (учитывая, что они тоже пили…) поделикатнее отказаться от участия в столь почетном и почтенном заседании. Но никакому банкету в честь коронации состояться была не судьба. Ибо кульминация этой возмутительной оргии была еще впереди.

Никто не знает, как оно так вышло. Правда ли, что некие одиночки пытались поднять тревогу (и от них отмахивались, как от очередного розыгрыша, очередной галлюцинации) или же весь город в одночасье осознал грубую реальность факта. Но едва спустились сумерки этого более чем праздничного дня, стало ясно, что пивоварня, что пивоваренный «Новый Аткинсон», построенный в 1849-м Джорджем и Элфредом Аткинсонами, горит. Густеющие траурные покровы дыма быстро набухли изнутри бойкими языками пламени, а затем пошел и треск, и вроде как взрывы – то бишь явственные симптомы вовсю разгулявшегося пожара.

Набежала и замельтешила толпа. Банкет в честь Коронации, перед лицом столь явной угрозы, был отменен окончательно. Была вызвана пожарная бригада города Гилдси (учредитель – Элфред Аткинсон) в полном составе, как один человек. Вот только вопрос – была ли в ту страшную ночь от данного доблестного формирования, с тремя специальными пожарными машинами и двумя вспомогательными, хоть какая-то польза. Потому что, во-первых, на пожарной станции весь божий день по явному недосмотру властей персонала было явно недостаточно (одна из пожарных машин, украшенная флагами и ленточками, принимала участие в праздничном шествии), а во-вторых, едва ли не каждый пожарный, а они сейчас изо всех сил старались разом протрезветь и втиснуться в громоздкую пожарную сбрую, выпил свою бутылку эля; а в результате, когда пожарные машины прибыли наконец на место происшествия, в полном беспорядке, кто как добрался, с надсадным звоном, а одна так и вовсе разукрашенная патриотическими розеточками, спасти пивоваренный было уже невозможно. А со слов целого ряда свидетелей выясняется, что доблестная эта команда потратила на совершенно неуместное озорство (на поливание, к примеру, из шлангов собравшейся толпы), куда больше рвения и сил, нежели на тушение пожара.

Итак, огонь разошелся вовсю. Внеся свой вклад в систему праздничных костров и прочих запланированных на вечер пиротехнических забав. Толпа, в глазах у которой отплясывали как отблески пламени, так и пьяные пивные чертенята, и в самом деле пялилась на пожар так, словно перед ней была вовсе не городская пивоварня, которая вот-вот выгорит дотла, а некое затейливое огненное действо, загодя приготовленное на потеху и для услады зрения местной публики. А может, так оно и было. Неуместные выходки пожарной бригады нашли в толпе одобрение и понимание. Тревоги, паники, ощущения опасности не запомнил почти никто. В тех случаях, когда пожару удавались особо эффектные трюки (лопнули одновременно все до единого окна в верхнем ряду, подобием бортового корабельного залпа), их встречали дружными аплодисментами; а когда ровно в полночь (ибо сей час навечно застыл на циферблате башенных часов) труба пивоваренного дрогнула, пошатнулась и, вместе с фризами в итальянском стиле и парализованными отныне стальными стрелками часов, рухнула единомоментно, вертикально, в полыхающую прорву пивоварни, ее провожала дружная и долго не смолкавшая овация – и это несмотря на тот факт, что, выбери труба иной угол падения, она бы раздавила не один десяток зрителей.