Земля воды - Грэм Свифт (1983)

«…они объявляют об этом по телику. Ну, знаете, у вас четыре минуты… Но такое впечатление, будто никто не обращает внимания. Никто и ухом не ведет. Отец храпит себе в кресле. Я кричу. А маму больше всего беспокоит, почему не показывают „Перекрестки"…»

«…дома сперва раскаляются докрасна, потом добела, и люди тоже докрасна и добела…»

(«Как же ты это увидишь – ты ведь уже умрешь. Глупый».)

«…и мой маленький братик, он корчится на полу, весь обугленный, и я знаю, что надо его добить…»

«Таблетки, сэр, яд. Мы садимся в кружок и глотаем их все вместе…»

«…и никто не хочет первым выходить из убежища…»

«И, так смешно, мне снится, что я – единственная, кто выжил. И даже ни одной царапины. А кругом один этот пепел. И я хожу кругом и думаю, ведь так же не может быть, ведь так не бывает…»

41

ВНУТРИ ТАКОЕ ЧУВСТВО

Но все истории когда-то были явью. И все исторические события, битвы и костюмные драмы когда-то произошли на самом деле. Все истории были когда-то просто чувством внутри. И у меня сейчас такое чувство, Прайс, – нет, пить я больше не хочу. Может, лучше двинем отсюда? И у тебя такое чувство. По поводу Ничто. И у Мэри, у нее уж точно было это чувство, в тот августовский вечер…

В один прекрасный день, Прайс, как-нибудь, в далеком будущем, ты скажешь: был у нас однажды такой учитель, историк, который нам давал совершенно сумасшедшие уроки, а жена у него… Иные реальности ждать себя не заставят.

Но когда до конца останется всего ничего, реальности больше не будет, одни истории. Вот и все, что нам останется тогда, – истории. И мы усядемся кружком, в этом чертовом убежище, и станем рассказывать истории, как бедная Шахерезада, надеясь, что это никогда…

Свернувшись калачиком внутри ветряка. Шепотки. Сквознячки. Ветер сходит на нет; тополя отращивают тени. Едва ощутимые спазмы – весьма ощутимые спазмы – у Мэри внутри. И Мэри говорит в конце концов, потому что не сработало, ничего не вышло: «Придется идти к Марте Клей».

Итак, дети мои, поскольку волшебные сказки не всегда бывают милыми и уютными (загляните еще разок в братьев Гримм) и поскольку сказка без нее все равно что не сказка, позвольте рассказать вам

42

О ВЕДЬМЕ

По имени Марта Клей. Которая доводилась женой Биллу Клею (по крайней мере, принято было так считать). Которая жила в хибаре Билла Клея на дальней стороне топи Уош Фен. Которая делала снадобья и предсказания (или, по крайней мере, принято было так считать). А кроме того, помогала избавиться от нечаянных плодов любви…

Но сначала, прежде чем я перейду к Марте Клей, позвольте рассказать вам о наших фенлендских гусях…

Под коими я имею в виду отнюдь не пернатую, клювоголовую и лапчатую разновидность. Не черношеих «канадцев». Не серокрылых, краснолапых или белогрудых, что прилетают к нам из Арктики, ведомые зовом ничуть не менее таинственным, чем тот, что движет их водным сотоварищем по музе дальних странствий, Anguilla anguilla. Не гомонящие, гогочущие V-образные стаи, которые с незапамятных времен облюбовали Фены и подарили фенменам древний знак доброй воли – расщепленное гусиное перышко. Нет. В августовский вечер 1943 года никаких таких гусей вокруг не наблюдалось, потому что гуси прилетают зимой. Но в 1943 году у нас вывелась своя собственная порода гусей. И тоже шумных, и тоже летающих клином вдоль по привычным воздушным путям на тот берег Северного моря; сделанных из алюминия и стали, деревянных распорок и плексигласа; и овладевших хитрым трюком откладывать сильновзрывчатые и зажигательные яйца прямо в воздухе.