Продажная любовь - Джеймс Джулия (2009)

— Вы говорили, что потеряли мать в детстве? — это прозвучало резче, чем ему хотелось бы.

Она выпрямилась, замерла.

— Вы говорили это матери Тины, — подсказал он.

— Ну и что? — нахмурилась Энн.

— Вы говорили, что вас отдали в приемную семью?

— Да. Почему вы спрашиваете? — напряглась она.

— Я понял, что очень мало о вас знаю, Энн, — задумчиво сказал Никос.

— Зачем вам знать?

Никос Теакис знал о ней все, что считал нужным знать. Зачем ему знать больше? Он до сих пор не проявлял к ее жизни ни малейшего интереса — почему теперь?

— Потому что… — начал Никос и умолк.

Действительно, почему? Что ему прошлое Энн Тернер? Она такая, какая есть. Вот и все. Желанная, лицемерная, корыстная. У него есть доказательства всех трех качеств. Этого достаточно! Может быть, в ней есть что-то еще?

— Вы говорили о приемных родителях?

— Да, — последовал скупой ответ.

— Они хорошо к вам относились?

Почему он говорит об этом? Какое ему дело?

— Некоторые хорошо, — она пожала плечами.

— Их было несколько? — нахмурился он.

— Нас три раза перемещали. Последние… — она резко замолчала.

— Что?

Энн рассеянно взяла бокал и сделала несколько глотков. Ей это было необходимо.

— Последнее место было для меня очень хорошим. Я там была счастливее всего. Приемная мать была очень доброй, я ее любила. Приемный отец… — она снова замолчала и снова глотнула вина.

— Приемный отец?.. — снова подсказал Никос.

Что-то появилось в ее глазах. Горькое и острое. Как лезвие. Он хочет знать? Ладно, пусть знает.

— Приемный отец был хорош… со мной, — она резко вдохнула, как будто что-то сжимало горло. — Потому что я была мала для него. Он любил девочек-подростков, таких как Карла.

Никос застыл.

— Вы хотите сказать?.. — медленно выговорил он.

— Да, — это все, что она могла ответить.

— Но ведь за вами же следили социальные работники, раз вы были под государственной опекой. Почему же ваша сестра?..

Энн немигающим взглядом смотрела в пространство:

— Карла им не говорила. Она знала, что я в этой семье счастлива. И ради меня… сносила… это. Не хотела, чтобы нас снова передавали куда-то. И нас могли бы разлучить. Так часто бывает, когда братьев и сестер отдают в семьи, потому что редко берут двоих. Она думала, что мы хотя бы вместе, а это… вытерпит. И терпела. Два года. Когда ей исполнилось шестнадцать, она ушла. Вылетела, как из ада. Но, уходя, сказала нашему приемному отцу, что будет зорко следить за мной, и если он хоть пальцем меня тронет — я ведь была уже в любимом им возрасте, — она засадит его в тюрьму. Он меня не трогал, и я не знала, что пережила Карла. Узнала тогда, когда выросла и могла уйти. Карла сообщила социальным работникам и в полицию, и этого человека засудили. Чтобы он не мог терзать других девочек, которых они брали в семью.

— А его жена?..

— Она не знала. Действительно не знала. На суде, когда мы давали показания, она выглядела совсем уничтоженной, чувствовала себя преступницей, потому что была слепа, ни о чем не догадывалась. Ее страшно мучила вина перед детьми, которых ей поручили.

Никос молчал. Энн молча ела.

— Я не знал… — В этот момент любые слова звучали неуместно.

— Почему вы должны были знать? Если прибегать к распространенной психологии, можно сказать, что из-за этого подлеца Карла решила использовать мужчин. Что она и делала. Оправдывает это ее? Не знаю.

— Возможно, это многое объясняет, — очень медленно сказал Никос.