Джемайма Кармишель почти не обращала внимания на своих спутников – все силы и волю тратила на то, чтобы подавить закипающие на глазах слезы. Она сердито твердила себе, что плач – это непроизвольный физический процесс, полностью контролируемый и в ее случае совершенно неоправданный. Убеждала себя, что у многих людей помолвка срывается в самую последнюю минуту и что от этого еще никто не умирал. Мало того, у большинства этих людей, в отличие от нее, нет такой возможности – резко оборвать все связи и отправиться в Южную Африку.

Не надо было заглядываться на собор Святого Павла. Это ошибка. Красота и величие сооружения всегда оказывали на нее сильнейшее эмоциональное воздействие; от ее внимания не укрылось, что молодой человек, сидевший напротив в автобусе, заглядывает ей в глаза и, судя по всему, испытывает к ней жалость. С того момента поездка в автобусе казалась почти невыносимой, она немного успокоилась, только когда пришлось идти по пристани сквозь туман на посадку. Даже забавно, что ее отъезд происходит в столь мрачной обстановке. Джемайма видела мелькающие перед ней туфельки миссис Диллингтон-Блик из лакированной кожи и на высоких каблуках, слышала обрывки разговора супругов Кадди. Она также чувствовала, что тот самый молодой человек идет прямо следом за ней. Когда они вышли из прохода на пристань, он вдруг сказал:

– Позвольте я поднесу ваш чемодан, – и взял поклажу из ее руки перед тем, как она успела возразить. – Весь мой багаж уже на борту, – добавил он. – И идти с пустыми руками мне как-то неловко. Вы не против? Не возненавидите меня за это?

– Нет, – несколько удивленная такой постановкой вопроса, пробормотала в ответ Джемайма. – В данный момент не возражаю.

– Возможно, это послужит для вас приятной переменой.

– Ничего подобного, – быстро выпалила она.

– Наверное, все же женщины по природе своей более зажатые существа. А тщеславие, как вы можете подумать, больше в природе мужчин. И окажетесь правы. Кстати, известно ли вам, что среди пассажиров сам Обин Дейл?

– Вот как? – без особого интереса откликнулась Джемайма. – Ему для путешествия больше подошел бы роскошный круизный лайнер и организованное веселье по вечерам.

– Насколько я понял, его отправили подлечиться. Устал от всех этих камер, суеты. Однако готов поспорить: очень скоро он заскучает без огней рампы. Кстати, я судовой врач, и это мое первое долгое путешествие. Позвольте представиться, Тимоти Мэйкпис. А вы или мисс Кэтрин Эббот, или же мисс Джемайма Кармишель. Я от души надеюсь, что последнее.

– И будете страшно разочарованы, если это не так? – спросила Джемайма.

– Да я все поставил на эту карту. И, как догадываюсь, оказался прав. Это ваше первое большое путешествие?

– Да.

– Однако, смотрю, вы не слишком этому рады, как можно было бы ожидать. А вот и корабль, прямо нависает над нами. Приятно думать, что мы встретимся снова. А номер каюты у вас какой? Я не собираюсь вам докучать, просто отнесу туда чемодан и все.

– Номер четыре. И большое вам спасибо.

– Не за что, – вежливо отозвался доктор Мэйкпис. Он проводил ее до каюты, внес чемодан, отвесил довольно сдержанный поклон и удалился.

Джемайма вяло подумала: «Странно, но почему-то не верится, что этот молодой человек ломал тут комедию». И тут же постаралась выбросить его из головы.

А затем вспомнила обо всех своих неприятностях и снова пала духом. Она уговорила своих родителей и друзей не приходить к пароходу и не провожать ее в плавание и распрощалась с ними уже довольно давно. И теперь чувствовала себя страшно одинокой.