Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность (сборник) - Найо Марш (1959)

Аллейн с улыбкой покосился на мистера Мэрримена, а потом с сожалением подумал, что сам не наделен талантом столь красноречиво и язвительно высказывать свое отвращение к чему бы то ни было. Больше всего в этот момент Мэрримен походил на рассерженного ребенка.

– Можете мне поверить, – злобным шепотком продолжил учитель, – сейчас в моду входит этот чудовищный процесс, который называют «выговориться». Испытуемый рассказывает Этому Типу о самых интимных подробностях и трудностях в ее жизни (как правило, подчеркиваю, это женщина). Затем он все обсуждает, делает вывод, его благодарят, ему аплодируют, он весь так и раздувается от собственной значимости. Ну а потом перед ним предстает новая жертва. Вот так! Ну, что вы думаете обо всем этом?

– Думаю, выглядит весьма сомнительно, – ответил Аллейн.

Отец Джордан покосился на него и комически изобразил отчаяние.

– Давайте сменим тему, – предложил он. – Вы, мистер Мэрримен, говорили тут, что этот психопат убийца…

– Вы, разумеется, слышали, – мистер Мэрримен отказывался съезжать с проторенной дорожки, – как он опозорился в одном из последних выпусков, где речь шла о цветочной выставке. Сказал, что премия присуждается леди Агате за умбекулис глобальный, – процитировал он, – и залился визгливым смехом.

– Ну, вот что, – заметил отец Джордан, – я в настоящее время в отпуске, и если честно, мне не хотелось бы терять свое достоинство священнослужителя, опускаясь до мелких сплетен. – Не успел мистер Мэрримен ему возразить, как он повысил голос и добавил: – Поднимем, фигурально выражаясь, упавшего со стены Шалтая-Болтая. Меня страшно заинтересовала ваша история о преступниках маниакального типа, то есть, людях психически нездоровых. Какую книгу вы рекомендовали прочесть? Вроде бы автор – американский психиатр…

– Не припоминаю, – обиженно пробормотал мистер Мэрримен.

– Скажите, это случайно не «Демонстративное насилие» Фрэдерика Вертема?

Отец Джордан облегченно выдохнул и обернулся к нему.

– Ага! Значит, вы тоже фанат этого жанра, к тому же весьма образованный?

– Ничего подобного. Просто скромный любитель. А кстати, почему, как думаете, всех так завораживают самые жуткие криминальные истории? – Он посмотрел на отца Джордана. – Что скажете, сэр?

Отец Джордан медлил с ответом, и тут снова встрял мистер Мэрримен:

– Лично я убежден, что люди читают об убийствах в качестве альтернативы. Поскольку сами не решаются убить.

– Клапан для выпуска паров? – предположил Аллейн.

– Своего рода, замещение. Так называемый антисоциальный посыл внедряется в сознание людей наиболее к нему восприимчивых. И мы совершаем свои насильственные преступления на безопасном расстоянии. Ведь все мы, – заметил мистер Мэрримен, уютно сложив руки на животе, – в глубине души дикари. – Похоже, он вновь обрел хорошее настроение.

– Вы согласны? – обратился Аллейн к отцу Джордану.

– Полагаю, – ответил он, – мистер Мэрримен говорит сейчас о том, что я называю первородным грехом. Если так, то да, конечно, согласен.

Тут все трое разом умолкли. И в это молчание врезалась, точно камень в пруд, следующая ремарка Аллейна, произнесенная громко и отчетливо:

– Возьмем, к примеру, этого душителя, человека, который хочет что-то сказать этими… как их? Розами? Что, как полагаете, может стоять за всем этим?

И снова все молчали. Долго, не меньше пяти минут.

И тут вдруг мисс Эббот уточнила:

– Не розы. Гиацинты. Причем разных сортов и цветов. – Она подняла глаза от книги, пристально посмотрела на миссис Диллингтон-Блик. – Цветы из теплицы. Потому что сейчас зима. А в первый раз были, как мне кажется, подснежники.

– А во второй гиацинты, – сказал мистер Мэрримен.

Обин Дейл откашлялся.

– Да, точно! – воскликнул Аллейн. – Теперь вспомнил. Именно гиацинты.

– Ну разве это не ужасно? – с некоторой долей злорадства воскликнула миссис Кадди.