Однако когда за «Монтраше» подали «Перье Жуйе», причем в каких-то неимоверных количествах, даже Кадди до определенной степени утратили скрытность. Миссис Кадди, уверявшую Аллейна, что почти не прикасается к спиртному, разве что выпивает капельку портера только по большим праздникам, удалось убедить отказаться от аскетизма, и она последовала совету. Мистер Кадди осторожно пригубливал бокал и задавал разные вопросы о вине, не преминув со свойственным ему занудством несколько раз отметить, что это выше его понимания, что он человек простой и не привык ко всяким роскошествам в еде. Аллейну этот мистер Кадди становился все менее симпатичен.

Тем не менее именно благодаря ему была затронута тема, которую собирался поднять Аллейн. Цветов на столе не имелось. Вместо них стояли большие вазы с фруктами и уютные лампы под абажурами, и Аллейн подчеркнул, что сделано это из-за аллергии мистера Кадди на цветы. Ну и уже отсюда уже не составляло труда перейти к теме Цветочного Убийцы.

– Похоже, что цветы, – заметил Аллейн, – оказывают на злодея совсем противоположное действие, нежели на вас, мистер Кадди. Какое-то жуткое пристрастие. Вы со мной согласны, мистер Мэйкпис?

– Да, вполне возможно, – весело ответил Тим. – С точки зрения клинической психиатрии, они, вероятно, вызывают у него подсознательную ассоциацию…

Он был достаточно молод и выпил много хорошего вина, чтобы похвастаться своими знаниями, и в то же время – достаточно скромен, чтобы ограничиться одним-двумя предложениями.

– Но вообще-то об этих случаях известно довольно мало, – извиняющимся тоном добавил он. – Так что, наверное, я смолол какую-то чушь.

Однако он послужил цели Аллейна, и все разговоры за столом теперь сосредоточились на Цветочном Убийце. Выдвигались разного рода версии. Припоминались известные дела. Высказывались разнообразные аргументы. Похоже, все были готовы высказаться на тему смерти через удушение Берилл Коэн и Маргерит Слэттерс. Даже мистер Мэрримен оживился и принялся вовсю критиковать методы полиции, которая, по его мнению, полностью провалила расследование. Он приготовился развить эту тему, когда капитан Баннерман, не глядя на миссис Диллингтон-Блик, вдруг вытащил правую руку из-под скатерти, приподнял бокал с шампанским и предложил выпить за здоровье Аллейна. Миссис Кадди неожиданно присоединилась и визгливым голосом стала требовать:

– Тост! Просим тост!

Ее поддержали капитан, Обин Дейл, офицеры и муж. Отец Джордан пробормотал:

– Да, ответную речь тут надо произнести обязательно.

Мистер Мэрримен смотрел сардонически, все остальные вежливо подхватили это требование и застучали по столу.

Аллейн поднялся. Он был высокого роста, и черты его лица освещались снизу, как у актера на сцене в те дни, когда еще существовали огни рампы и на публику это произвело впечатление, – все тотчас умолкли. Стюарды отошли к стене, в тень, воцарилась тишина, лишь с кухни доносилось звяканье посуды. И снова стали слышны рокот двигателей и шум волн.

– Очень любезно с вашей стороны, – начал Аллейн, – но я не большой мастер произносить речи и боюсь опозориться и выставить себя дураком, особенно в такой изысканной компании. Здесь церковь! Телевидение! Ученые мужи! Нет, нет. Я просто должен поблагодарить вас за ту чудесную атмосферу, которую вы создали за этим столом. Надеюсь, что вечеринка удалась, и сяду, пожалуй. – И с этими словами он уселся на свое место, ко всеобщему и, судя по выражению его лица, своему собственному удивлению. Тут мистер Кадди внезапно взревел голосом быка, которому еще в младенчестве наступили на ухо:

– Но… или!..