Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена (сборник) - Сибери Куинн (2017)

– Полагаю, так, – согласился я, – но этот случай необычен, де Гранден. Эти люди, Дриго, живут здесь всего несколько недель, и о них практически ничего не известно, за исключением того, что у них, похоже, много денег. Сегодня утром, около одиннадцати часов, меня вызвали к их единственному ребенку, дочери около восемнадцати лет, которую мы нашли в каком-то оцепенении. Не обморок, и еще не глубокая депрессия, просто сонное состояние, как у любой молодой женщины глубокой ночью. Никакой необычной деятельности с ее стороны не было: она легла спать в свой урочный час накануне вечером и, по-видимому, пребывала в добром здравии еще за час, когда меня вызвали. Я не видел причин для врачебного вмешательства, скажу вам правду, потому что ее состояние не выглядело хоть сколько-нибудь серьезным, и, прежде чем я смог успокоить ее родителей и покинуть дом, она заснула. Умерла менее чем за десять минут, потому что появился здоровый, естественный сон!

– А-а-а? – отвечал он, повышая голос. – Это заинтересовало меня, друг мой. Это, пожалуй, новая, острая форма сонной болезни, с которой мы здесь столкнулись. Пойдемте, можете ли вы придумать какой-то повод пойти в дом к этим людям? Я бы задал им вопросы. Пожалуй, мы научимся чему-то на благо науки.

Я собрался было возражать, когда затрезвонил телефон.

– Доктор Троубридж, – раздался голос на другом конце провода, – говорит Джонстон, гробовщик. Можете ли вы прийти к Дриго, чтобы подписать свидетельство о смерти, или я привезу его к вам завтра? Я не могу получить информацию от этих людей. Они даже не знают, от чего умерла их дочь.

«Я тоже», – пробормотал я про себя, но вслух сказал:

– Да, мистер Джонстон, я сейчас приеду. У меня мой друг, тоже врач, я приведу его.

– Хорошо, – ответил он. – Когда мне придется снова спорить с этими даго[60], мне понадобитесь и вы, и ваш друг, чтобы подлечить мои нервы.

Одетая в платье из бесценного старого кружева, с белой сетчатой мантильей на гладких уложенных черных волосах, Рамалья Дриго лежала в искусно сделанном открытом гробу из красного дерева. Ее изящные, олеандрово-белые руки крест-накрест покоились на девственной груди; четки резного черного дерева, оканчивающиеся серебряным крестиком, переплетались в ее восковых пальцах.

– Bon Dieu, – вздохнул де Гранден, наклонившись над совершенным овальным лицом девушки. – Она была прекрасна, бедняжка! Hélas, она должна была умереть так рано!

Я пробормотал согласие, взял форму заключения, которую мистер Джонстон предложил мне, и написал «неизвестна» в пространстве, предназначенном для указания причины смерти, и «около получаса» в месте, выделенном для указания продолжительности последней болезни.

– Черт возьми, док, он странный, ваш друг-иностранец, – прокомментировал гробовщик, привлекая мое внимание толчком и кивая в сторону де Грандена. Маленький француз склонился над гробом, его пшеничные вощеные усы подергивались, как у настороженного кота; его тонкие женственные руки вопросительно поглаживали руки и грудь девушки, как будто они искали ключ к ее таинственной смерти под складками ее одежды.

– Он странный, – согласился я, – но здесь все в порядке. Я никогда не видел, чтобы он делал что-то без причины. Зачем…

Неуверенные шаги в зале прервали мое замечание, и мистер Дриго вошел в гостиную.

– Добрый вечер, доктор Троубридж, – приветствовал он меня с учтивым поклоном.

– Доктор де Гранден, – представил я француза.

– Для меня большая честь познакомиться с вами.

Де Гранден кивнул с рассеянной любезностью и отвернулся, шепотом обратившись к мистеру Джонстону.

– Вы бальзамировщик, друг мой? – спросил он почти с нетерпением, как мне показалось.

– Да, – удивился тот. – Мне выдана лицензия на практику на десять лет.

– И в этой стране принято бальзамировать мертвых, да? – настаивал де Гранден.

– Да, сэр. Но иногда…

– И когда бальзамирование не производится, это исключение, а не правило?