Четыре письма о любви - Нейл Уильямс (1991)

Прошло три месяца, прежде чем Исабель снова побывала на острове. Приближалось Рождество, и переправу серьезно затрудняла ветреная зимняя погода. На море третий день бушевал сильный шторм, и пассажиры парома – сплошь пожилые женщины и дети – сгрудились в открытой с одной стороны надстройке, на полу которой были грудой свалены спасательные жилеты. Они ехали домой, и оставшийся позади берег таял в густой серой хмари по мере того, как маленький паром, то взлетая на волне высоко вверх, то сползая боком куда-то вниз, упрямо резал холодную воду Атлантики. На то, чтобы причалить к острову, потребовалось почти полчаса, но даже после этого перебраться с палубы на грубую каменную стенку причала оказалось нелегко. Паром то и дело относило от нее волнением, и между его бортом и причалом появлялась глубокая узкая пропасть, в которой ярилась вода. Дети прыгали через этот зияющий провал и, пригибаясь под дождем, бежали туда, где ждали их родители в промокших плащах. Порывистый ветер уносил в сторону радостные возгласы и сказанные на гаэльском слова приветствий. Запасные плащи и куртки накидывались на мокрые плечи, и маленькие группки островитян, похожие в своих темных одеждах на рыбачьи лодки-коракли, брели вверх по неровной дороге в глубь острова к маленьким белым домикам, в окнах которых уже светились рождественские огни.

Исабель встречал отец. Перед тем как отправиться на причал, он выпил в пабе виски и теперь не обращал внимания на колючие струи холодного дождя, которые просачивались сквозь плотную ткань куртки и заставляли неметь покрасневшее лицо. Приближающийся к острову паром Мьюрис Гор заметил еще из окна паба: третий бокал согревал его изнутри, и он чувствовал себя раненым генералом, который с гордостью наблюдает за возвращением своей победоносной армии. И в самом деле, ведь это он когда-то учил всех детей, которые возвращались сейчас на остров. Они были его посланцами в большом мире, и сейчас он поспешил покинуть уютный паб, выйти в непогоду и сырость, чтобы спуститься к причалу и приветствовать их подобающей случаю улыбкой. Мьюрис пожимал им руки, называл по именам, улыбался и говорил, как они выросли и перестали быть теми худыми и бледными детьми в коротких штанишках и гольфах до колен, которым он когда-то давал первые уроки.

Когда наконец на причале появилась Исабель, Мьюрис крепко обнял ее и прижал, а она, в свою очередь, прильнула к его груди. С наслаждением вдыхая знакомые запахи мела, торфяного дыма, виски и жареного лука, она вдруг поняла, какой же несчастной она была в последние недели, и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Исабель еще долго обнимала отца, а он обнимал ее.