Пропащие души (2017)

– Доброе утро, Зельда, – сказал он гулким голосом. Обычно к этому времени утром отец уже был на строительной площадке того торгового комплекса, над которым работал в данный момент. Но из-за всей этой чепухи с заградительной красной лентой, возникшей после убийства Лили Карпентер, был вынужден бездельничать, что давалось ему с невероятным трудом. Как раз прошлым вечером Зи слышала, как он орал в телефонную трубку на своих адвокатов, хотя сегодня утром по нему вряд ли можно было сказать, что его хоть что-то в мире волновало. Это было ему свойственно – он умел быть общительным, харизматичным, даже компанейским, но мог и совершенно неожиданно измениться.

Зи добралась до кофеварки эспрессо (возможно, единственный предмет роскоши, который она признавала) и начала молоть кофе, вполуха слушая разговор между отцом и братом.

– Скотт, в этом году в этом нет никакого смысла, – сказал отец.

– Но, папа, может, ты смог бы просто как-то списать это в убытки. По крайней мере, топливо.

Что-то в его словах словно вызвало вспышку в подсознании Зи.

– О чем вы говорите? – спросила она.

– Скотт пытается убедить меня купить яхту, – ответил отец, открывая деловой раздел журнала.

У Зи внезапно волосы на затылке встали дыбом. Мысль, которая пришла ей в голову раньше, вовсе не была ее собственной.

Это была мысль Скотта.

* * *

В тот же день, немного позже, Эндрю подходил к двери кабинета математики, с трудом борясь с тошнотой. Ему казалось, что ее причина вовсе не в гриппе и не в кишечной инфекции. На самом деле сегодняшнее утро оказалось удивительно безболезненным. Резкая боль в ноге прошла среди ночи, а сильное сердцебиение, которое отравляло ему вчерашний день, больше не чувствовалось. По крайней мере, пока.

Он был почти уверен, что чувствует тошноту исключительно из-за боязни входить в кабинет мистера Гринли. Какими колкими замечаниями мистер Гринли при всех осыплет его сегодня? Каждый день Эндрю говорил себе, что Гринли не сможет унизить его сильнее, чем раньше. И каждый день оказывалось, что он ошибался, потому что мистер Гринли, как, похоже, и все остальные, уже считал Эндрю совершенно безнадежным.

Эндрю по-прежнему помнил год и даже месяц, когда все распалось на части. Четвертый класс, апрель. Конечно, болел он и раньше. Во втором классе он четыре недели болел чесоткой, после чего его кожа долго оставалась красной и исцарапанной. В третьем классе он простудился рекордное число раз – пять, и одна простуда переходила в другую, в результате чего он оказался прикованным к постели почти всю зиму. Но ему всегда удавалось догнать своих одноклассников – может, потому, что во втором классе не проходили ничего слишком уж сложного, или из-за того, что учителя просто жалели его, ребенка, чей отец умер от сердечного приступа, когда сыну едва исполнилось три года.

Но в четвертом классе все изменилось. Эндрю упал с качелей на игровой площадке, травма привела к хронической боли в пояснице, из-за которой он не мог сидеть на месте и концентрироваться на чем-то. Пока он не ходил в школу, миссис Стрэндквист, миловидная преподавательница, выглядевшая один в один как Белоснежка, начала объяснять классу дроби. И когда Эндрю наконец вернулся, было уже неважно, насколько сильно он старался найти смысл в загадочных цифрах, – все равно невозможно было заставить свой мозг понять их. Миссис Стрэндквист поначалу пыталась помочь ему. Она даже занималась с ним отдельно, на переменах, уверенная, что все, что ему нужно, – это немного дополнительного внимания. Но в конце концов, по мере того как его пропуски занятий и пробелы в знаниях накапливались, она потеряла надежду и перестала пытаться. Может, это и был первый раз, когда его сочли Пропащим? И определенно не последний.