Туз в трудном положении - Джордж Р. Р. Мартин (1989)

Маки определил, что настало утро: по свету, который все-таки пробился внутрь здания, по привкусу кондиционированного воздуха, выдаваемого системой вентиляции. А может, дело было в инстинктивном страхе перед утром, свойственном ему как гамбургской портовой крысе, которая чуяла его наступление.

Он засунул руки глубоко в карманы. Голова его была набита воспоминаниями. Порой в детстве, когда он снова влипал в какую-нибудь историю, алкогольный туман немного рассеивался, позволяя его матери устремить на него суровый мутный взгляд и, вместо того чтобы орать и бить его чем попало, просто сказать: «Детлев, ты так меня разочаровал!» Такое он ненавидел больше всего. Ор он мог игнорировать, удары – выдержать, втянув голову в плечи и повернувшись спиной. А вот разочарование пронзало его насквозь: защиты от него не существовало.

Во все периоды своей жизни он кого-то разочаровывал. Не считая тех моментов, когда его руки становились сталью, становились ножами. Тогда лилась кровь: никаких разочарований, о нет! Только внутренний смех: да.

В последние два дня все пошло не так. Два шанса – и две неудачи. Единственным результатом стал случайный ниггер в костюме, который стоил дороже, чем весь Маки. Он подумал было, что тот громадный светящийся золотой хер станет трупом, сверзившись с балкона этой ночью, но утром в новостях сообщили, что он развалил рояль и остался цел.

Хотя бы рояль радовал: сукин сын ни разу не сыграл его песню.

Впереди два темных массивных типа в костюмах надвинулись на мужика с пакетом химчистки на плече. Они притиснули его к стене, вырвав из потока людей. Они нависали над ним, как это делают копы, когда берут тебя за ж…у. До Маки донесся обрывок разговора:

– Нет, правда, секунду назад пропуск был на мне. В этой давке кто-то, наверное, на меня налетел и сбил его.

Это вызвало у Маки улыбку. Ему никакие пропуска не нужны. Ему не надо извиваться в чьих-то руках и нести явную чушь, развлекая этих свиней, которые будут обмениваться ухмылками. Он по-прежнему Маки, легендарный Маки-Нож собственной персоной. А не таракан вроде этого идиота-натурала.

Он перешел в нематериальное состояние и осторожно скользнул через толпу и стену, на свидание с любовью и разочарованием.

Джон Вертен организовал пресс-конференцию в спортзале – аудитории при больнице. Грега, идущего на небольшую сцену через заднюю дверь, сопровождала Эми, и он внезапно ощутил ее недовольство.

– Джон, ты идиот! – прошептала она, а потом виновато посмотрела на Грега. Вчера в этом зале проводилась школа для беременных. В одном углу остались плакаты с изображением различных этапов родов, открытия шейки матки и положений плода. Они казались почти насмешкой.

«Это было необходимо, – поспешно напомнил он себе. – У тебя не было выбора».

– Простите, сэр, – сказала Эми. – Я попрошу их убрать.

– Ничего страшного, – ответил он, – не беспокойся.

Трагическая смерть младенца Хартманна стала Главной историей съезда. Стремительно распространялись слухи: Хартманн выходит из гонки! Хартманн согласился стать вице-президентом Дукакиса, Джексона или даже Барнета! Хартманна собирались прикончить террористы Нура! Покушения прошли одновременно на всех кандидатов! В падении Эллен виноват такой-то джокер! Нет, это младенец был джокером! Карнифекс толкнул Эллен, а потом неподвижно стоял и смотрел, как она падает! Барнет назвал случившееся проявлением божьей воли! Барнет звонил Хартманну, и они вместе молились!

Все это было пронизано нездоровой радостью. Цирк-шапито заполнила атмосфера ужаса и завороженного внимания.

В зале сама собой установилась неестественная тишина.

– Сенатор, если вы готовы, – тихо сказала Эми.

Глаза у нее покраснели и опухли: она то и дело начинала плакать.

Кукольник об этом позаботился. Она посмотрела на Грега – и ее глаза снова наполнились слезами. Он молча обнял ее, а Кукольник принялся жадно лакать ее горе.