Туз в трудном положении - Джордж Р. Р. Мартин (1989)

– Только некоторые из них. Вы ведь не переметнулись к Барнету. Я не настолько неприемлем, так ведь?

– Для меня – нет. – Тах пожал руку высокого натурала. – И вы сможете их убедить. Я уверен.

– Ну, так помогите мне немного.

– Сделаю все, что в моих силах.

Верная Стрела распахнул дверцу черного лимузина, и Джексон с Тахионом снова вышли на жару. Полиция заставила джокеров расступиться. В конце длинного коридора стоял грузовик с системой громкоговорителей. Жара была просто невероятная, она волнами отскакивала от тротуара. Тахион увидел, как восемь ног Арахны подогнулись и она со вздохом упала. Ее дочь-натуралка поспешно опустилась рядом с матерью на колени и принялась обмахивать потерявшую сознание женщину сложенной газетой.

– Как можно настолько их ненавидеть? – вопросил Тахион, горестно распахнув лиловые глаза. – Они такие несчастные – и такие отважные. Такие отважные!

В толпе их заметили. Неуверенность пробежала по ней, словно дрожь, а потом крупные джокеры начали проталкиваться вперед к полицейскому коридору, по которому между ними шел Джексон. Сжав зубы, Тахион вскинул голову и пошел следом. Он встретился взглядом с Жабром. Толстая шея джокера вздулась, планка на жабрах затрепетала. Он харкнул – и комок густой белой мокроты попал Тахиону в лицо. Такисианец отшатнулся, а потом рванулся вперед, протягивая руку и моля о понимании. Однако Жабр уже повернулся к Тахиону спиной.

Он стер с лица плевок, и они углубились в толпу. Впереди Тах слышал звучный голос Джесси, но смысл слов от него ускользал. Он обводил взглядом толпу, оценивая лица своих друзей, своих людей. Равнодушие, откровенная ненависть, сочувствие. На них упала тень. Черепаха. Однако Томми полетел дальше.

Огромная бледная фигура разорвала сцепленные руки двух полисменов. Даже каменная стена не остановила бы массивную тушу Клецки. Он остановился прямо перед хрупким инопланетянином.

– Доктор!

– Да, мой хороший? – Он не мог заставить себя называть этого джокера Клецкой.

– Они шкажали, что миш Шара предательница, а теперь говорят, што вы – тоже. Я не понимаю.

– Все очень непросто, дитя.

– Вы больше не любите шенатора?

Тах прикрыл глаза ладонью:

– Всех вас я люблю больше.

– Странно это проявляется! – взвыл кто-то в толпе.

– Предатель. Предатель! ПРЕДАТЕЛЬ!

Этот крик бил по Тахиону, и он зарылся лицом в ладони. Внезапно Джексон оказался рядом и крепко обнял его за плечи.

– Идемте. Вы справитесь. Мы пройдем через эту толпу. Мы заберемся на грузовик и будем говорить. Все будет хорошо.

– Нет, преподобный. Боюсь, что некоторых вещей уже никогда не исправить.

Однако Тахиону напомнили о долге, и, заставив себя улыбаться, он пошел через толпу. К нему протягивали совершенно невероятные вещи – клешни, щупальца, уродливые наросты, покрытые вонючими выделениями. Вид нормальной человеческой руки стал таким облегчением, что Тахион чуть ли не бегом ринулся ее пожимать.

Джокеры забили всю улицу, молчащие и отвратительные. Жара и свет буквально душили, стягивали грудь, словно удав, и постепенно сжимали ее. Маки это напомнило летний Гамбург. Ему ненавистно было все, что напоминало о доме. Он ненавидел жару и влажность и не слишком любил дневной свет. Но больше всего он ненавидел джокеров.

Тем не менее он был счастлив. Искупление пело у него в жилах, словно хорошая доза.

Человек решил дать ему еще один шанс. Он снова стал Маки-Ножом, разрезал толпу под свою песню, ставшую мантрой.

В этой массе монстров никто не казался заметным. Тем более Маки. Благодаря маленькому росту он почти ни с кем не соприкасался. От жуткой жары у него под курткой и стареющей футболкой по ребрам расползались щупальца пота, но в толпе его личная вонь терялась.

Удар, и…

– Эй ты, сукин сын! – Схватившая его рука была покрыта перьями. – Смотри, кого толкаешь! Ты кто такой?

– Я Маки-Нож, грязная тварь!