Туз в трудном положении - Джордж Р. Р. Мартин (1989)

Один из телефонов Джека зазвонил. Он посмотрел на батарею аппаратов у себя на столе, пытаясь определить, какой именно его вызывает. Эми встала.

– Мне пора, Джек. Наверное, это Дэнни Логан.

– Угу.

«Процедурная тактика, – подумал Джек. – Чудесно!» Зазвонил еще один телефон. Джек прошел к столу и поднял трубку. Оттуда раздался гудок. Похоже, день будет отвратительный.

11.00

С гнусавым воплем ярости Маки сорвал с покрытой мелкой сыпью стены календарь. На нем между широко раздвинутых женских ног его одобрения – которого, конечно, не последует – ожидали большие и малые губы в обрамлении темных волос и оливковой кожи, а робкая улыбка пуэрториканки парила где-то на заднем плане. Маки выпустил силу в кончики пальцев и провел ими по фотографии. Кусочки женщины разлетелись во все стороны вихрем разноцветных обрывков. Он почувствовал себя немного лучше.

Это было почти не хуже настоящей шлюшки.

Но хотя раздражение Маки можно было приглушить, ничто не изменяло его истинной причины: человека, которого он пришел убить, на месте не оказалось. Маки плохо переносил разочарования.

Может, если он подождет здесь еще немного, Проныра Даунс вернется домой. Он лягнул низкий столик из светлой фанеры, купленный в каком-то дешевом магазинчике, и перешел на кухню. Скандальные газеты, программки скачек и номера «Районных фотоновостей» порхали по комнате подбитыми птицами. Стереоприемник с книжного шкафа из ДСП опрыскивал вытертые швы на спине его кожаной куртки попсовыми мелодиями.

Холодильник напоминал автомобиль пятидесятых годов – большой и надутый, с полосками хромированной стали, давно потерявшими свой поддельный блеск. Агрегату не хватало только радиатора. Маки рванул дверцу на себя. Внутри оказались стопка белых картонок с фастфудом, половина покупного сэндвича, похороненного в пленке и с потемневшим, словно старый синяк, мясом, картонка яиц с сорванной крышкой (два яйца было продавлены, словно их спьяну прижали пальцам, доставая их соседей для похмельного омлета), две шестибаночные упаковки пива и одна с незнакомой крем-содой и пластиковые баночки из-под маргарина, наполненные разной разностью, а в основном плесенью. Там же оказалось несколько серых пластиковых футляров, в которых явно хранилась фотопленка. Их Маки открыл и раскрутил, ликующе заливая сомнительным светом единственной голой лампочки, свисающей с потолка геморройной шишкой.

Он закрыл дверцу, подключил руку и резко провел ею по диагонали. Толстый металл разошелся, рассыпая искры, так что он ощутил приятную вибрацию, которая прошла от его руки до самого члена. Приятнее хорошего металла режется только кожа человека. Он схватился за холодильник и потянул, раскачивая его с силой, неожиданной для столь худосочного кривого тельца, и с приятным грохотом уронил на растрескавшийся линолеум. После этого он перенес свое внимание на шкафы, жавшиеся вокруг мойки, полной грязной заляпанной посуды, от которой исходил мощный фекально-винный запах, такой густой, что хоть ложкой черпай.

Шкафчики были покрыты слоями эмали. Хотя в последний раз их перекрашивали когда-то в незапамятные времена, от них все равно исходил запах краски, смешивающийся с многолетним сигаретным дымом, пропитавшим шкафчики до, по-видимому, все-таки существующей деревянной основы. Эта вонь вполне успешно соревновалась с разлагающейся органикой в мойке. Внутри он обнаружил шестнадцать упаковок чипсов, две банки фасоли (одна из них вскрытая, поставленная обратно и забытая после какого-то давнего приступа жора) и коробка глазированных хлопьев. У Тигра Тони вид был больной. От фасоли разило дохлой кошкой.