Туз в трудном положении - Джордж Р. Р. Мартин (1989)

– Очень мало кому было бы позволено сказать мне такое и остаться жить. – Тахион натянул рубашку и продолжил сухим, почти лекторским тоном: – Будучи тузом, ты должен был бы принять во внимание политическую обстановку. Предположим на минуту, что ты прав и Грег Хартманн действительно скрытый туз. Ну и что? Нет ничего подозрительного в том, что человек, имеющий политические амбиции, не афиширует свою принадлежность к диким картам. Это не Франция, где быть тузом – это высший шик. Ты осуждаешь его за то, что он хранит тайну, которую ты и сам не разглашал всю свою жизнь?

– Он убийца, Тахион. Я это знаю. Вот почему он скрывается.

– Гончие псы уже близко, Джордж. Они уже хватают нас за пятки. Скоро они захотят крови. Грег Хартманн – наша единственная надежда на то, чтобы сдержать ненависть. Если мы очерним Хартманна, мы расчистим путь Барнету и его радикалам. У тебя все будет хорошо. Ты можешь прятаться за своим незаметным и ничем не примечательным лицом. А как другие? Как мои приемные дети – ублюдки, которые ждут в парке и чье уродство очевидно всем? Что мне им сказать? Что человек, который защищал и поддерживал их в течение двадцати лет, – это воплощение зла и должен быть уничтожен, потому что он может оказаться тузом… и еще потому что скрывал это?

Округлив глаза, Тахион обдумывал новую мысль, которая пришла ему в голову только что.

– Боже! Может, тебя именно за этим сюда прислали? Устранить кандидата, которого боятся в Кремле. Если Хартманн станет президентом…

– Что за глупости! Ты увлекся дешевыми детективами? Я бежал, спасая свою жизнь! Даже в Кремле меня считают погибшим.

– Как я могу тебе верить? С чего мне тебе доверять?

– Только ты сам можешь ответить на эти вопросы. Что бы я ни говорил и ни делал, это тебя не убедит. Я скажу только одно: мне хотелось бы надеяться, что в течение прошедшего года ты хотя бы удостоверился в том, что я тебе не враг.

Поляков направился к двери.

– И все?

– Не вижу смысла продолжать этот бесплодный разговор.

– Ты заявляешься сюда, спокойно объявляешь, что Грег Хартманн – туз-убийца, а потом преспокойно удаляешься?

– Я сказал тебе все, что знаю. Теперь решать тебе, Танцор. – Он секунду постоял, словно борясь с самим собой, а потом добавил: – Но если ты не будешь действовать, учти: я буду.

Перейдя улицу, Джек сообразил, что ему не обязательно и дальше терпеть июльскую жару: можно вернуться в «Мариотт» через пассаж «Пичтри». Кондиционированный воздух моментально принес облегчение. Он поднялся на эскалаторе на верхний этаж и лицом к лицу столкнулся с группой «Харизматические католики за Барнета»: повесив на грудь и спину плакаты с портретом своего кандидата, они ходили кругами, перебирая четки и распевая «Богородица, Дева, радуйся». «ОСТАНОВИТЬ НАСИЛИЕ ДИКИХ КАРТ!» – призывали некоторые транспаранты. Это было новой обложкой лозунга «Отправить дикие карты в концентрационные лагеря».

«Странно, – подумал Джек. – Барнет объявляет римско-католическую церковь инструментом Сатаны, а они здесь за него молятся».

Он прошел мимо демонстрантов. Пот у него на лбу постепенно охлаждался. Двое негритят с массой значков Джесси Джексона перебрасывались большими пенопластовыми планерами. Делегаты в смешных шляпах ломились в рестораны в поисках завтрака.

Один из планеров пролетел мимо Джека в направлении пешеходной дорожки. Джек ухмыльнулся и выхватил его из воздуха, не дав упасть. Он уже заводил руку, чтобы бросить планер обратно владельцу, как вдруг замер, изумленно глядя на него.