– Ха! Коимбра прислала мне последователя Платона! – Отец де Магальяйнш рассмеялся. – Но я рад, что вам понравился хор. Литургические произведения нашего местре де капелла[83] исполняются вплоть до Потоси[84]. Он учился у покойного Циполи[85] в миссии в Паране. Потрясающе, не правда ли? Это сочетание голосов индейцев для высоких нот и теноров с басами в исполнении негров. Сверхъестественное звучание. – Он вымыл руки водой из большого кувшина, и слуга-индеец промокнул их насухо. Отец де Магальяйнш хлопнул Квинна по спине. – А теперь выпьем по чашечке кофе во дворе клуатра[86] перед ужином, пока я вам рассказываю, что к чему.

Садик позади коллегии, окруженный стеной, возвращал вечеру тепло прошедшего дня. Воздух был густым от странно бодрящей влажности и мускусных запахов, исходивших от растений с пышной листвой. Птицы и летучие мыши порхали в сумерках. «По какому такому божественному закону, – размышлял Квинн, – там, где перья птиц имеют самую фантастическую окраску и причудливую форму, поют они просто оскорбительно для слуха, а дома скромные дрозды потрясают до глубины души?» Пока служка подавал кофе, небо сменило цвет с аквамаринового с пурпурными полосами на индиго с россыпью звезд. На корабле быстрые тропические закаты были хорошо видны за счет ширины горизонта, а в этом замкнутом и уединенном пространстве ночь, казалось, накрыла их, будто флаг. Служка зажег фонари. Его лицо было неестественно красиво. Отец де Магальяйнш сделал ему знак рукой уйти, затем насыпал в кофе две ложечки сахара, отпил немного, поморщился и прикоснулся к челюсти.

– Иногда мне кажется, что Господу не нужно никакого другого ада, кроме бесконечной зубной боли. Скажите, отец Квинн, что вы думаете об этой стране?

– Святой отец, я ступил на землю Бразилии только сегодня днем. Вряд ли я могу иметь какое-то мнение.

– Можно пробыть в каком-то месте пять минут и уже получить право на свое мнение. Начните с рассказа о том, что вы видели.

С самого детства Льюис умел запоминать сцены из жизни и затем мысленно проигрывать их, воспроизводя силой зрительной памяти мельчайшие детали – цвет платья, расположение бутылки на столе, птицу на дереве. Сейчас он покинул тихий и пышный сад и прокрутил в обратном порядке короткую прогулку от коллегии через Соборную площадь вниз по переполненной лайдере в порт, а оттуда вдоль пристани на корабль. На каждом повороте его преследовал один образ – морда мула с дикими глазами, пускавшего пузыри из носа и тонувшего в зеленых водах залива.

– Я видел, как обезумевший мул утопился в порту, – коротко сказал он.

– Чума, да. Безумие охватывает животных внезапно, как приступ колик, если они не упадут замертво от бега, то начинают крушить все и вся, поэтому необходимо уничтожать их на месте.

– Это всеобщая эпидемия?

– Похоже на то. Она уже перекинулась на скот. Вы уже слышали последние фантастические рассказы, связанные с чумой? Про сражающихся ангелов?

– Да, а еще я видел людей в лошадиной упряжи. Думаю, это тоже как-то связано.

– В письме из Коимбры говорилось, что вы очень наблюдательный человек, отец Льюис. Я слышал, что кто-то вызвал волнения на ладейре. Разумеется, со времен отца Антониу Виейра мы придерживаемся неизменной позиции касательно рабства. Однако с недавних пор это довольно трудно.

Квинн отхлебнул кофе, быстро достигая равновесия с окружающей средой. Безжалостный климат – темнота ночи не приносит облегчения. Сигара была бы к месту. После месяцев вынужденного целомудрия на борту жажда дыма вернулась, удвоившись. Начало зависимости или недисциплинированности?

– Я не совсем понимаю, о чем вы, святой отец.