Шаманские техники личностных изменений. Опыт превращений - Перкинс Джон М.

Он пристально на меня посмотрел, а затем улыбнулся, как будто знал что-то, о чем пока не хотел говорить. Он медленно перевел взгляд и посмотрел куда-то над моей головой.

— Нет, ты можешь в это поверить? Уже далеко за полдень! — Да, мы хорошо поговорили сегодня. Ты многое помог мне понять.

Спасибо.

— Не за что. Я снова пробудил в тебе тягу к новому опыту. — Это тоже. Он твердо встал на ноги. — Камень довольно неудобный. Он вернулся по ступеням к каменному ягуару. Я впервые заметил, что он смотрел прямо на нас. Казалось, он меня изучал. Вьехо Ица поднял свою сумку там, где оставил ее, за лапой ягуара, и вернулся ко мне.

— Ты голоден, друг мой? — спросил он, садясь рядом. Он пошарил в сумке и достал тыквенную флягу и банановые листья, перевязанные тонкой веревочкой. Он протянул мне флягу, она была красивого темно-коричневого цвета и походила на блестящую статуэтку. Он открыл ее.

— Помнишь наш разговор о сексе? Как он может открыть путь для Меняющего облик, показав блаженное единство, которое мы ощущаем, освободившись от эго и переживая единство со Вселенной? Эта фляга — хороший символ. Люди подобны флягам, и, чтобы наполниться светом, мы должны снять крышку. Секс и растения-учителя, такие как аяхуаска, могут помочь нам открыться. Иногда.

Он передал флягу мне. Я поднес ее к губам. Жидкость внутри напомнила мне чичу, которую готовили шуары. Она почти сразу ударила в голову.

Затем он развернул банановые листья. Там были лепешки. Мы ели в тишине.

— Ты рассказал о своем общении с шуарами и кечуа. Ты упомянул также о Яве и Тибете. А как все это связано?

Глава 10

НЕИЗБЕЖНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ

Мы въехали в горы на западе Явы. Мой шофер-переводчик работал на министерство энергетики; он рассказывал о своей стране, и было очевидно, что его гордость за земляков искренна. Чем выше в горы мы поднимались, тем больше я слышал в его голосе энтузиазма.

— Боги создали это место, — сказал он мне, — чтобы смертные могли вообразить себе рай.

Он привез меня в маленькую деревушку, где босоногие мальчишки гоняли мяч по улице прямо перед джипом, как будто приглашая поучаствовать в игре. Когда я наклонился к открытой дверце, чтобы сделать пару фотографий, один схватил мяч и, уперев руки в бока, прокричал по-английски с сильным акцентом: «Меня зовут Джон Уэйн!»

Мы поехали дальше, и я сказал шоферу, что эти дети, должно быть, очень бедные.

— Я яванец, — сказал он, выпятив грудь. — Я тоже вырос недалеко отсюда. У этих мальчиков нет денег, но они не бедны. Я знаю. Как может кто-то, живя в этой стране, считать себя бедняком? Все дело только в твоем восприятии богатства. Мы, яванцы, хорошо знаем все эти трюки, которые может проделывать восприятие.

Яванские дети. ФОТОГРАФИЯ АВТОРА

Яванская мать и ребенок. ФОТОГРАФИЯ АВТОРА

Его слова заставили меня вспомнить ту ночь, когда я увидел театр теней. Я пересказал ему слова молодого человека, который беседовал со мной о перспективе, и рассказал, как та философия повлияла на меня.

— Да, да, — сказал он со смехом. — Ты учишься у нас. Видишь? Я спросил его, знакома ли ему идея превращения. — Чтобы яванец не знал о превращении? Здесь это часть жизни. Мы говорим, что все есть иллюзия.

— У нас тоже есть подобная поговорка. Но мы говорим чуть иначе: «Все иллюзия, кроме смерти и налогов».

Он засмеялся. — Мы, яванцы, можем согласиться с частью про налоги, но не про смерть. Что реального в смерти? Это всего лишь еще одно превращение, которое предстоит каждому.