Шаманские техники личностных изменений. Опыт превращений - Перкинс Джон М.

Наконец, далеко за полночь, мы отправились спать. Я благоразумно положил спальный мешок между мешками Рауля и Эхуда. Таю легла по другую сторону огня. Я не мог заснуть, хоть и устал за день. Перед глазами все еще стоял образ Таю, сидящей в свете костра рядом с Тампуром. Она встала, чтобы танцевать передо мной. На ней был пояс для танцев, бусины и ракушки качались вместе с ее бедрами. Затем она начала исчезать.

Вдруг я услышал голос, строгий и мужественный. Возник образ мужчины в черном костюме, стоящий перед телевизионными камерами.

— Чтобы избежать искушения, я никогда не позволяю себе ехать в машине с женщиной, если нет кого-то третьего. Никогда. Даже с моей секретаршей. Никогда не обедаю наедине с женщиной.

Голос был знаком, но я не мог определить, кому он принадлежит. Я сел. Костер ярко горел, казалось, все спали. Я так хотел, чтобы Таю проснулась, посмотрела на меня, заговорила. Страстно желал услышать ее голос. Снова услышал мужской голос и на этот раз вспомнил, кто это. Проповедник Билли Грэхем, дающий интервью на национальном телевидении. Репортер спросил преподобного Грэхема о том, приходилось ли ему бороться с искушениями.

Я улегся обратно, испытывая облегчение от того, что понял, откуда взялся этот образ. Блики огня отплясывали на соломенной крыше над головой. Судя по всему, Билли Грэхем обращался непосредственно ко мне. Избегай ситуаций, в которых могут возникнуть искушения. Я похвалил себя за то, что между мной и Таю был костер. Закрыл глаза.

Затем увидел, как на меня надвигается лицо Таю. Ее мягкая улыбка заставила снова задуматься, пересмотреть свои выводы. Почему я должен хвалить себя за то, что избегаю ее? Она прекрасный человек, мудрый учитель. Моя реакция выросла из другого чувства, очень коварного — чувства вины. Я понял, что слова Грэхема являются манипулятивным инструментом нашей культуры, которая спекулирует на чувстве вины, чтобы нас контролировать. Никогда не оставаться наедине с женщиной! Что стоит за этой фразой? Такой подход отделяет людей друг от друга точно так же, как научная система создала непреодолимую пропасть между биологическими видами.

Тогда я вспомнил историю про Еву и змея-искусителя. Дьявольская женщина, дьявольская природа. Как рождаются подобные идеи? Что внутри нашей культуры возводит эти препятствия, подавляет все естественное и мешает ценить наши природные аспекты? И что заставляет считать, что мы вправе навязывать эти идеи и ценности другим?

Осознав, что нужно поспать, что я не смогу сейчас ответить на все вопросы, я замедлил свой внутренний ритм, чтобы перестать об этом думать. Постарался найти образ, который помог бы заснуть, и вернулся к истории Тампура о любви, празднике, мужчинах и женщинах, собирающихся провести ночь вместе. Передо мной проплывали образы. Подобно призракам, они выплывали из леса — шуары всех возрастов выстраивались для ритуала блаженства. Я почти не удивился, увидев собственное лицо в обеих шеренгах танцоров, женской и мужской. Я чувствовал себя умиротворенным и довольным.

Я заснул. Но осознавал треск костра, звуки леса, окружающие меня, Тампура и его семью, Таю, ночь… и все же я спал, как будто границы между бодрствованием и сном растворились.

В какой-то момент я заметил, что больше не сплю. Меня тянуло в джунгли, как будто они звали меня. Взглянув на угли очага, я решил, что, должно быть, спал несколько часов. Посмотрел на Таю. Она не шевелилась.

Я лег, плотно завернувшись в спальный мешок, и сказал себе, что это просто воображение. Затем вспомнил про Голос Души, Голос Вселенной. У меня возник вопрос: что такое воображение? Не этим ли словом мы, на самом деле, называем Голос?

Я выбрался из спального мешка и встал. В хижине было темно, свет исходил только от тлеющих углей. Собака подняла голову и заскулила. Затем снова заснула. Больше не раздалось ни звука.