Черный человек - Ричард Морган (2007)

– Семнадцать, – запросил Гватемалец. Карл был ему достаточно симпатичен, поэтому он снизошел до объяснений: – Мой пацан, Дэнни, здорово рискует у себя в цеху, когда собирает такие штуки. Потом я храню их. Обрабатываю тебе руки. Время на это трачу. Такой полный сервис задешево не бывает.

– Карл взглянул в лицо продавца, будто выточенное из полированного угля, пожал плечами, кивнул. В штате Южная Флорида существовала определенная расовая солидарность, но так далеко она не простиралась.

К тому же семнадцать было для него подъемной ценой. Честно говоря, у него было почти два десятка упаковок по двадцать капсул эндорфина, который служил в тюрьме весьма котируемой контрабандной валютой. Неважно, что через пару недель они понадобятся ему самому, чтобы выкупить у griego[34] Луи-Химика низкосортный кустарный препарат, который тот в очередной раз предложит. Неважно, что через несколько часов эндорфины могут пригодиться для обезболивания его собственных ран. Фокус на краткосрочные задачи. Сейчас ему нужна заточка. Об остальном он побеспокоится потом, когда и если у него появится на то свободное время.

Фокус на краткосрочные задачи.

Тюремная жизнь страшно удручала его, и порой он ловил себя на том, что думает так же, как другие заключенные. Адаптивное поведение, так назвал бы это Сазерленд. Например, после того как исправительная система Флориды приняла его в свои липкие объятия, Карл стал мастурбировать на дешевое порно. Он пришел к заключению, что лучше всего об этом вообще не думать.

Поэтому он вышел из камеры Гватемальца и с показной беззаботностью направился обратно по крылу «В», слегка согнув правую руку. В рукаве постепенно нагревалась от тепла его кожи холодная полоска лезвия. По обе стороны вздымались серые наноуглеродные трехъярусные галереи с рельсами для больших камер слежения. У этого крыла была прозрачная арочная крыша, и лучи предвечернего солнца проникали в тихий коридор. Большинство здешних обитателей работали на объектах Компании, отдавая долг обществу и пополняя казну «Сигмы». Те немногие, кто остался в крыле «В», по одному или по двое стояли, опираясь на стены галереи, или собирались небольшими кучками в холле. Когда он шел мимо, разговоры стихали, а все взгляды устремлялись к нему. На нижней галерее справа седеющий долгосрочник Эндрюс поглядел на него и едва заметно кивнул. Неожиданно Карла зазнобило, несмотря на солнечные лучи.

И причиной тому была не предстоящая разборка. Теперь, экипированный как следует, Карл был не без оснований убежден, что справится с Дудеком. Что касается арийцев, то они или не поддерживали надежных связей с внешним миром, или еще не закончили свое расследование; они знали о Карле Марсалисе лишь то, что для ниггера он выражается довольно странно, что его перевели из Майами из-за какой-то лазейки в законе, которая касалась только иностранцев, и что ему сорок один год, а значит, он уже старый. Возможно, арийцы считали, будто он какой-то террорист и, следовательно, иностранец и трус, который привык, что ему все подносят на блюдечке. И уж конечно они считали, что поджарый, мускулистый, покрытый татуировками Джек Дудек, которому от роду двадцать с хвостиком, порвет его пополам, и по херу, кто этот ниггер там такой. Пора научить черномазого уважению.

Но дело было не в разборке. Дело было в гаденьком ощущении, что к разборке прилагается ловушка.