Девочки в огне - Робин Вассерман (2016)

Чего никто не знает о Никки Драммонд, поскольку она никогда не позволит себе настолько расслабиться и открыться, так это того, как выглядит ее лицо, когда с него спадает маска привередливой принцессы. Что происходит с ее пухлыми розовыми губками, когда их не кривит язвительная усмешка; какими огромными становятся ее голубые глаза, когда она их не закатывает и не щурит. Она ступала по миру тигрицей, но в тот день скорее напоминала персонажа дурацкого «мотивирующего» плаката из арсенала школьных психологов, где с ветки свисает котенок, а надпись призывает: «Держись!» Такой когтистый котенок, но милый.

Итак, Лэйси Шамплейн выскакивает из дебрей с ножом к сердцу, потому что вот тебе правда: до тебя была Никки Драммонд.

Мы пили; она говорила. Я постигла мир Никки от А до Я: каково быть идеальной и популярной, быть «Никки и Крэйгом» в духе «Барби и Кена», быть начертанной в скрижалях, если скрижали – это школьный ежегодник, а чернила – сперма и пиво. Она поведала мне, что они созданы друг для друга, и раз уж она не смогла полюбить его, то не полюбит уже никого, и что любовь – полная херня.

– Порви с ним, – предложила я.

– Пробовала. Не сработало.

Слишком ленива, слишком подавлена, чтобы решиться на нечто большее, чем упиться вусмерть во вторник днем и скулить. Какая трагедия, правда? А как же «вдохновляющие» рекламные ролики Салли Стразерс о заочном обучении и обещания, что даже бедняжка Никки может прокачаться почти за бесценок?

– Иногда так тоскливо, хоть подыхай, – призналась она. Мы сидели рядышком, свесив ноги над рельсами. – У тебя такое бывает?

Меня интересовало другое. Я далеко ушла от прежней девчонки из Джерси. Подружка Шая, которая плелась у него в хвосте и говорила всякой швали: «Да, чего изволите», тогда как правильный ответ был: «Пошел ты!», осталась в прошлом; я перестала быть папиной дочкой, причем очень давно, а мать родила себе нового ребенка, над которым можно измываться. Я была девушкой Курта, он придавал смысл моей жизни. Возможно, я первая преодолела разделявшее нас с Никки расстояние и смазала ее пастельный блеск для губ, но лично мне помнится, что она уже была рядом, практически у меня на коленях, и наши рты, а потом и языки, а потом и остальные части тела соединились, будто так планировалось с самого начала. Неизбежно.

Наверное, воображение рисует тебе всякую порнуху, неистовые бои подушками и девочек из доставки пиццы, которые жаждут попробовать твою пеперони на вкус. Фигурально выражаясь. Это и воспринималось порнухой, потому-то и вызывало интерес. Никки бросалась в омут столовой, я действовала осторожнее, потому что, уж поверь, четко понимала, даже тогда, что одним разом мы не ограничимся и в перспективе это может нехило шибануть по нам обеим.

Вот так все и началось: случайно и в то же время нет. Мы договорились встретиться на следующий день в том же месте, в то же время, с той же бутылкой водки, но она появилась с Крэйгом Эллисоном на буксире, мистером Занудным Кобелем, как она его представила. Он уже знал о случившемся между нами и хотел поучаствовать.

– Я только посмотрю, – заверил он, и в тот раз этим и ограничился.

Они

Мать Декс, вопреки утверждениям ее мужа и дочери, на самом деле обладала здоровым чувством юмора. К примеру, она долгие годы находила свою жизнь весьма забавной. Ведь все, чем она являлась, чего хотела и к чему стремилась, было сведено на нет, ее черты стерлись до безликой маски, не имеющей собственного имени. Мать Ханны Декстер. Жена Джимми Декстера. «Ты» – когда от нее что-то нужно, «она» – когда ничего не требуется. Временами ей казалось, что прежняя безграничность выбора на деле оказалось воронкой, что с каждым неверным решением жизнь сужается, каждая ошибка отсекает половину вариантов, продвигая ее по спирали вниз, и в конце концов ничего не останется, кроме как рухнуть в маленькую темную нору, не имеющую дна.