Негодная - Дженни Даунхэм (2016)

Его смех, похоже, воодушевил Кэролайн. Она наклонилась ближе и заговорила быстрее, почти скороговоркой. Женщина объясняла, как им трудно, как на время Мэри становилось лучше, но совсем ненадолго, как с каждым днем она все больше утомлялась и мыслила все более спутанно, а порой даже просыпалась среди ночи и думала, что Джек еще жив. А она, Кэролайн – мать-одиночка с двумя детьми, один из которых нездоров, а у второй завтра экзамен по английскому на уровень AS, а потом поступление в университет. Это выглядело ужасно – у Кейти было такое впечатление, что ее мать стошнило на ковер в кабинете врача. А Мэри сидела рядом и все это слушала.

– Сколько бы сил я ни прилагала, – продолжала Кэролайн, – я не могу добиться приема у психиатров или в департаменте труда и соцзащиты. Социальные службы упираются изо всех сил – мне говорят, что не могут ничем помочь, пока нет точного диагноза. У меня сильное подозрение, что всех очень устроит вариант, если я все возьму на себя. Это же какое финансовое облегчение для государственных структур! Все только и делают, что стараются спихнуть с себя ответственность!

«Включая нас», – подумала Кейти.

За окном, рядом с воротами больницы, скопились машины. Из открытых окон доносились звуки самой разнообразной музыки. На другой стороне улицы, между домами, расположилась детская площадка. Женщина качала ребенка на качелях. Рядом с площадкой стоял передвижной киоск с мороженым.

Если бы Кейти была храброй, она бы взяла Мэри за руку и спросила: «Хочешь, сбежим отсюда?». А еще она отчитала бы мать: «Нельзя говорить о людях в их присутствии. Ты и с Крисом так поступаешь, а он это ненавидит». А потом она вывела бы Мэри из кабинета, проводила в кабину лифта, и они пошли бы в парк, где Кейти купила бы своей бабушке мороженое «99» с шоколадной крошкой и посыпкой. Они сидели бы на скамейке, озаренные солнцем, и смотрели бы на малыша на качелях.

Но это могло произойти только в идеальном мире. А этот мир далеко не идеален. К тому же было уже поздно, потому что Мэри расплакалась. И прошлой ночью она тоже плакала. Кейти услышала всхлипы бабушки с лестничной площадки, вышла из спальни, увела ее и уложила в кровать. Казалось, Мэри ничего не понимала.

– О господи, – пробормотала Кэролайн. – Ты расстроилась.

– Я не должна быть здесь, – прошептала Мэри. – И ничего этого не должно было со мной случиться.

Кэролайн растерялась только на секунду.

– Произойдет вот что: ты поедешь со мной домой. Доктор считает, что сейчас это лучший выход.

– Но я же тебе не нужна.

– Ну… в данный момент у меня нет выбора. Я должна делать то, что велят врачи.

Мэри утерла слезы рукой. Во всей этой сцене было что-то постыдное, неприличное. Такое, чего никто посторонний не должен был видеть. Доктор принялся перебирать бумаги. Кэролайн робко протянула руку к плечу Мэри. Кейти сидела на стуле, ощущая себя совершенно беспомощной.

Прошло несколько секунд, и вдруг Мэри резко перестала плакать – как будто забыла, почему вообще это делала. Вполне возможно, так и было. Она оттолкнула руку Кэролайн и обвела взглядом кабинет – врача за письменным столом, стулья и ковер, Кейти у окна.

– Что ж, очень миленько, – сказала она, – правда? Славно тут все устроили.

– Очень мило, – кивнула Кэролайн. – Нам так повезло, да?

Глава тринадцатая

Кейти стояла у двери спальни, прижав ухо к холодному дереву. В комнате ее мать снова говорила по телефону.

– Я понимаю, – донесся до Кейти ее голос, – но наверняка и вы должны понять мою озабоченность. Тот социальный работник сказал мне, что это на одну ночь! На одну! А прошло уже около двух недель, и не видно ни конца ни края. Талон на компьютерную томографию у нее через две недели. Получается, что она проживет у меня больше месяца. Больше месяца! Одному Богу известно, как долго придется ждать результатов. Помимо всего прочего, мне придется организовывать похороны…