И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности - Эдвард Слингерленд (2014)

В этой истории нет никакой сложности и препятствий, а тем более спирали самосовершенствования. Напротив, рассказ Серафины внушает чувство умиротворения, расслабленности и поглощенности чем-то большим, чем ты сам: красотой Альп, древней традицией, придающей жизни упорядоченность, чувством родства с животными. Единое, к которому Серафина чувствует причастность (природа, культурные традиции), также кажется ей источником благодати. Это возможно прежде всего потому, что она испытывает глубокую привязанность к прекрасному месту, где живет, и к своему образу жизни, видит в них смысл. Когда я начинал изучать китайскую философию и прочитал об этом случае, я понял, что опыт Серафины не просто ближе к у-вэй, нежели бесконечные переезды и самосовершенствование И., но и похож на мой собственный опыт. Эта уверенность со временем укрепилась.

Несомненно, если повезет, то в сложных ситуациях, связанных с работой, я смогу войти в состояние у-вэй. Когда я “в ударе”, я регистрирую все признаки “потока”. В голове рождаются целые абзацы. Я абсолютно поглощен тем, что делаю. Я теряю ощущение времени, забываю о еде, я расслаблен и наслаждаюсь работой. Нельзя отрицать, что здесь играют свою роль сложность и препятствия, но они второстепенны. Так, во время сочинения книги сложность задачи и возникающие препятствия могут ввести в состояние у-вэй, лишь если они связаны с чем-то большим: например, с идеей, которая меня занимает и которой я хочу поделиться с другими.

Этот акцент на небезразличии, на выходе за пределы “я”, позволяет соединить состояния у-вэй, связанные с высокой сложностью и препятствиями, с их обычными спутниками: обыденными несложными действиями, которые позволяют нам отдаться тому, что мы любим и ценим, что считаем превосходящим нас самих. Я чаще всего испытываю состояние у-вэй (как и Серафина), контактируя с природой. Меня в состояние у-вэй приводит прогулка по полуострову Пойнт-Рейес в Калифорнии (которую я совершил сотни раз), прополка огорода, забота о саде или просто возможность посидеть на берегу океана, глядя на прибой. Эта деятельность не похожа на беспокойную жизнь И. ничем, кроме психологического описания того чувства, которое она вызывает. Более того, если не обращать внимания на акцент на сложности и препятствиях, данные Чиксентмихайи и его коллег показывают, что опыт “потока”, как правило, присущ сравнительно простым социальным ситуациям{52} вроде беседы с друзьями, семейного обеда или игры с детьми.

Но почему тогда исследователи “потока” уделяют столько внимания трудностям и препятствиям как характерным чертам этого опыта? Потому, что большинство этих исследователей – из стран Запада{53}. В рамках нашей культуры участие в сверхмарафоне или осмотр незнакомого музейного собрания признается занятием скорее индивидуальным, направленным на самосовершенствование. Мы сосредотачиваемся на соответствии собственных знаний и навыков выпавшей задаче и не обращаем внимания на то, что оно уводит от важных для нас вещей. Кроме того, исследователи “потока” сделали акцент на сложности и препятствиях потому, что желали отделить его от сходных состояний (потеря чувства собственного “я”, искаженное восприятие времени, расслабленность), не заслуживающих наименования “потока”. Хорошим примером служит бездумный просмотр телепередач, но мы можем причислить сюда всякую несложную пассивную деятельность, которая поглощает внимание, но не бодрит и не воодушевляет, а, напротив, оставляет ощущение пустоты и усталости (азартные игры, чтение желтой прессы, бесцельный серфинг в интернете, обмен сплетнями со знакомыми, которые нам даже не нравятся). Когда встает вопрос, как с индивидуалистической точки зрения отделить “поток” от подобных занятий, сразу приходят на ум сложность и препятствия.