Королева - Салли Беделл Смит (2013)

Поворотный момент в судьбе Чарльза настал, когда пришла пора получать образование. (Анна, как принято было у аристократии, оставалась на домашнем обучении до 13 лет, чтобы потом уехать в школу-пансион.) Пытаясь организовать сыну подобие обычной жизни, королева и герцог решили отправить его в частную начальную школу – прежде такое для наследников престола не практиковалось. Филипп выбрал школу Хилл-Хаус в Лондоне, пятилетнее учебное заведение, следующее плутарховскому принципу, что ум ребенка – это “не сосуд, который нужно наполнить, а огонь, который нужно разжечь” (39). Для Чарльза, выросшего в дворцовой детской, было непривычно оказаться в одном классе с другими мальчишками (40), что уж говорить о таких демократичных занятиях, как подметание пола и поездки на автобусе на школьный стадион. Однако в Хилл-Хаусе Чарльз провел всего год, за который огонь его ума едва начал разгораться, поскольку осенью 1957-го, за два месяца до девятилетия – в этом возрасте мальчиков из высших слоев обычно отправляли в школу-пансион – родители перевели его в отцовскую альма-матер, школу Чим в Хэмпшире.

Филипп предпочел школу, исповедующую принцип “целостного” обучения (41). Однако он преследовал и другую цель – закалить сына, перебороть его очевидную мягкотелость. Объясняя свою задумку годы спустя, герцог писал: “Дома детей можно баловать, но школа должна обеспечивать спартанские условия и дисциплину, чтобы воспитать сознательных, уравновешенных и независимых взрослых” (42).

Чарльз начал страдать с той минуты, как вошел в общую спальню. За последующие пять лет он, хоть и приспособился к строгому режиму и научился сосуществовать с восемью с лишним десятками мальчишек в классе и на стадионе, все равно всегда оставался в стороне и тосковал по далекому спокойному дому. Позже, объясняя свою неспособность заводить много друзей, он сказал: “Я всегда предпочитал общаться с самим собой – или один на один с кем-то” (43).

Конец первого учебного года принес Чарльзу новые переживания по поводу своей исключительности, когда мать даровала ему титул принца Уэльского – наглядно обозначающий его место в очереди престолонаследования. Ни о чем таком не подозревая (44), Чарльз в компании нескольких одноклассников смотрел летом 1958 года в кабинете директора телетрансляцию выступления королевы на закрытии Игр Содружества в Кардиффе – проходящих раз в четыре года спортивных состязаний, спонсируемых странами-участницами. Услышав сакраментальное заявление и рев толпы на маленьком экране: “Боже, храни принца Уэльского!” – Чарльз съежился на стуле от смущения.

Родители прекрасно знали о том, как ему плохо в школе; королева даже записала в дневнике, как сыну страшно (45) возвращаться в Чим после каникул. Однако они считали необходимым воспитывать характер, и со всеми жалобами Елизавета II отправляла Чарльза к отцу. Филипп, с его резкостью и склонностью критиковать, вместо того чтобы поддержать и утешить, отличался особенной строгостью, которая только углубляла пропасть между ним и сыном.В практическом отношении школа-пансион себя оправдывала, учитывая плотный и напряженный график королевы и принца Филиппа. Кроме того, она помогала укрыть мальчика от любопытных глаз прессы. До тех пор все касающиеся монарха новости и статьи в газетах и журналах – а также в безупречно корректных передачах BBC – были проникнуты безоговорочным почтением к королеве и пели ей хвалу; источник сенсаций журналисты видели только в муже и сестре ее величества. Теперь же пресса впервые за все время стала позволять себе критику в адрес Елизаветы II и ее советников.