Наполеон - Пол Джонсон (2002)

Эту программу невозможно было бы осуществить без Бонапарта – это неоспоримо. Но так же неоспоримо, что без уроков революции Бонапарт не стал бы столь жесток и равнодушен к человеческой жизни, к законам природы и человеческого общества, к традициям и вере, необходимым для их соблюдения. Революция послужила уроком того, как власть зла заменяет идеализм, и Бонапарт оказался ее идеальным учеником. Более того, революция оставила после себя мощную движущую силу: административную и судебную машины для подавления и уничтожения индивидуума, что и не снилось монархам старого режима; централизованную власть для организации общенациональных ресурсов, которой никогда не обладало прежнее государство; абсолютную концентрацию полномочий, которой мир раньше не знал, сначала в парламенте, потом в комитете и наконец у единоличного тирана, и универсальное учение о том, что такая концентрация власти выражает общую волю народа, как было записано в соответствующей конституционной форме, одобренной всеобщим референдумом. На самом деле, революция создала современное тоталитарное государство, со всеми присущими ему чертами пусть и на экспериментальной основе, но за сто лет до того, как такие государства достигли своего чудовищного расцвета в двадцатом веке. Революция стала, по выражению профессора Герберта Баттерфилда, «матерью современной войны…, [возвестив] эру, когда народы, прискорбно мало знающие и абсолютно не понимающие друг друга, существуют рядом, но отнюдь не в добрососедских отношениях, истерически-возмущенно уличая соседа во всевозможных грехах. Она возвещает наступление Армагеддона, гигантского конфликта в борьбе за добро и справедливость между группировками, каждая из которых думает, что правда на ее стороне. Так появляется новый вид войны – современный аналог старых конфликтов на религиозной почве».

И в этой ужасной трансформации Бонапарт выступал в роли некоего Демогоргона, князя демонов ада, вылепленного самой природой и наученного собственными амбициями и собственным опытом полностью использовать власть, которая досталась ему в результате и благодаря революции. Его чувствительность притупилась. Сострадание было для него пустым звуком. Воображение его не тревожило. Религиозных чувств у него не было, по его собственному признанию, с тех пор как в возрасте девяти лет он услышал, как священник сказал, что Цезарь – кумир мальчика – горит в аду. Совесть никогда его особо не беспокоила. Все его существо было подчинено его воле, ничто иное его не ограничивало. Способности его были необыкновенны. Энергия – неуемна. Таким образом, он, как сказал Джордж Мередит, был «грандиознейшей машиной и притом весьма ограниченным человеком».