Однако обе союзнические армии находились в тесном контакте. Веллингтон и Блюхер обсуждали планы предстоящих действий в селении Брай, откуда были видны позиции французской армии. Осознавая, что увеличение армии – задача первостепенной важности, герцог быстро укреплял свою позицию в Катр-Бра, постоянно подтягивая свежие силы. Он знал, что Бонапарт будет иметь численный перевес, если обрушит на него все свои силы. Кроме того, в его распоряжении находилось сравнительно мало ветеранов, воевавших под его командованием на Иберийском полуострове. Многие из его подразделений были плохо обучены. Вдобавок, правительство не позволило ему самому набрать командиров соединений, ему их просто навязали, как например, лорда Аксбриджа в качестве командующего кавалерией. Трудно было понять, кто у Веллингтона вызывал большее недоверие – кавалерия или ее командующий. Поэтому, прежде всего, он был озабочен тем, как получить новых солдат, как их дислоцировать, как освобождать подходы к своим тылам. В дни перед битвой герцог прилагал неимоверные усилия, чтобы выглядеть спокойным, не выдать своего беспокойства, которое становилось все сильнее. Например, он присутствовал на известном балу, который давала герцогиня Ричмонд. Бал никак не соответствовал описаниям современников, в том числе Байрона. Он проходил не в мраморных залах, а в помещении брюссельской прачечной, которую специально для этого события переделали и украсили. Своим поступком Веллингтон предотвратил безумную панику, в результате которой дороги, ведущие в тылы его войск, были бы заблокированы беженцами и их имуществом. Благодаря его самообладанию подкрепление безостановочно прибывало вплоть до самой битвы при Ватерлоо, и даже непосредственно во время сражения, когда свежие силы без промедления вводились в бой.

16 июня планы Бонапарта внезапно были нарушены, хотя это нарушение еще не создавало серьезной угрозы. Император отдал Нею приказ обойти Катр-Бра слева и решил использовать фланг Груши и свои собственные силы в центре, чтобы разбить Блюхера, который упорно держался на своей главной позиции при Линьи. План не удался, так как д’Эрлон, командовавший одним из армейских корпусов, получал противоречащие друг другу инструкции от Нея и Бонапарта, и в результате остался в центре незадействованным. (Этого бы не произошло, если бы там был Бертье.) Вполне вероятно, что Нею вместе с корпусом д’Эрлона удалось бы взять Катр-Бра, но он потерпел неудачу, несмотря на проявленный им героизм. В первой половине дня Бонапарт начал решительный штурм Линьи, который захлебнулся ввиду яростного сопротивления пруссаков. Ближе к восьми часам вечера Блюхер лично руководил несколькими кавалерийскими атаками. Его лошадь была убита и, падая, придавила наездника. Блюхер потерял сознание, и его вынесли с поля боя. Однако он вскоре пришел в себя и продолжил руководить боевыми действиями. К девяти часам вечера стало очевидно, что пруссаки были уже не в состоянии отстаивать свои позиции. Несомненно, будь в распоряжении Бонапарта корпус д’Эрлона, их отступление превратилось бы в беспорядочное бегство. А так они сохранили свои формирования и, не утратив боеспособности, в боевых порядках отошли назад, готовые снова вступить в бой. Потери обеих сторон приводили в ужас – более 20 тысяч человек. Только возле Линьи на территории всего лишь в 400 квадратных ярдов лежало 4 тысячи убитых, а вся битва проходила не более чем на двух квадратных милях. Такая концентрация боевых действий и такое большое число потерь в живой силе стало характерной чертой всей кампании. Только вокруг разъездов Катр-Бра было потеряно 10 тысяч человек.