Поэзия и проза Древнего Востока - Чжао Е, Сун Юй (1973)

По своей форме дошедшие до нас произведения древнееврейской литературы можно отнести к числу стихотворных, ритмизованных прозаических, и прозаических в собственном смысле слова.

Древнееврейское стихосложение принципиально не отличалось от стихосложения других северносемитских народов (аккадцев, угаритян, финикийцев), а также древних египтян: оно было чисто тоническим, основанным на счете только логических ударений. Эпический стих «Песни Деборы» практически не отличается от стиха вавилонского эпоса (четыре ударения на стих с цезурой после второй стопы; число логически неударных слогов в принципе безразлично, но от него зависит убыстрение или замедление дикции сказителя, эпизодически появляются аллитерация и рифма). В связи с процессами языкового развития, протекавшими внутри древнееврейского языка, древнееврейское стихосложение отказалось от обязательного женского окончания стихов и полустиший; это сделало стих как ритмическую единицу менее устойчивым, более рыхлым; поэтому в древнееврейской поэзии гораздо чаще, чем в аккадской, применяются неравностопные размеры, а грань между стихом и ритмизованной прозой становится еще более условной, чем у вавилонян. Стихами написаны, помимо уже упоминавшейся «Песни Деборы», некоторые отрывки в Пятикнижии и в исторических книгах (например, «Благословение Иакова», «Прощальная песнь Моисея», «Оплакивание царя Саула»), бо́льшая часть псалмов, в том числе и введенные в ткань других произведений (например, во «II Книге Царств», гл. 22, в «Книге Ионы»), вся «Песнь песней», важнейшие части «Книги Иова» и т. д. Последние два произведения приводятся ниже в нашем собрании образцов древнееврейской литературы.

Из разделов нашего тома, посвященных литературе шумеров и аккадцев, читатель знает: на Древнем Востоке в течение III и II тыс. до н. э. признаком того, что автор словесного (устного или письменного) произведения ставил себе художественные задачи, была ритмизация его текста. И в древнееврейской литературе ритмическая проза долго занимала главное место. Важнейшие произведения ритмической прозы принадлежат к ораторскому искусству, — это проповеди «пророков». Речь «пророка» может спускаться до простой «разговорной» прозы, или, на вершине вдохновения, включать чисто стихотворные отрывки, или, наконец, быть почти чистыми стихами, — таковы экстатические проклятия североизраильского пророка Наума гибнущей Ниневии, гнезду ассирийских завоевателей Ближнего Востока, таковы многие отрывки у Исайи, Иеремии, Езекиила, Софонии и других; но в основном эти речи — ритмическая проза. Из не-«пророческой» литературы «Книга Экклесиаст», также приведенная у нас, написана в ритмической форме, воспринимающейся как свободный стих.

Современному читателю речи «пророков» кажутся темными в своей богатой метафоричности, витиеватыми, порою мистическими; но своими первыми слушателями они так не воспринимались. Каждая «пророческая» проповедь была произнесена на политическую злобу дня и содержала прямые и часто грубые намеки на людей и события; сейчас, имея в своем распоряжении многочисленные египетские, ассирийские и вавилонские источники, современные этим проповедям, мы можем часто, — а если проповедь касалась международных событий, то почти в каждом случае, — указать и соответственное событие, и его точную дату, и ту конкретную политическую обстановку на Ближнем Востоке, на которую «пророк» намекает. Так выяснилось, между прочим, что в сборнике речей, называемом по традиции «Книгой Исайи», соединены проповеди, по крайней мере, двух, а скорее трех различных политических деятелей: первый жил в VIII–VII вв. до н. э., второй — в последней трети VI в. до н. э., третий (?), — может быть, еще позже.