Двенадцать минут любви - Капка Кассабова (2011)

Я проигнорировала его замечание, ведь здесь, в давно знакомом кафе, жизнь казалась мне замечательной. Старые и новые тангерос лениво танцевали, попивали кофе с молоком и шардоне и делились танго-событиями: за время моего отсутствия возникли другие милонги, материализовались новые учителя, появились хорошие танцоры из разных студий, и на обломках старых отношений расцветали новые. В танго-меню предлагались пляжные вечеринки, пикники и даже ежемесячная милонга в Оклендском яхт-клубе, в окружении тысячи парусов. Стал проводиться Новозеландский чемпионат по танго, и мой знакомый Гевин, с улыбкой хоббита, победил в номинации «лучшее выступление», выполнив со своей молодой партнершей в красных сверкающих туфлях на каблуках идеальные ганчо и сакады. Как насчет такого поворота, дамы?!

Как-то в кафе я встретила Сильвестра.

— Думаю, мы должны друг другу пару танд. Что скажешь? — он протянул руку. Я ничего не ответила, и без слов было понятно, как приятно снова оказаться в его объятиях.

— Твой стиль немного изменился. Ты диссоциируешься.

— Прости. — Мы танцевали в стиле закрытого объятия, подразумевающего ассоциацию, а не диссоциацию.

— Ничего страшного. Я так или иначе пытаюсь чередовать открытое и закрытое объятия, так что все нормально. Хорошо, что ты вернулась.

— Хорошо, что я вернулась.

Следующей композицией была «наша» песня двухгодичной давности — Una Vez («Всего лишь раз»). Странно танцевать с ним и понимать, что он и есть «моя самая большая танцевальная любовь». С ним я ощущала то блаженство, которого не находила ни с кем — даже с Мистером Че или Карлосом Риваролой.

«Всего раз в жизни, всего лишь раз…»

— У тебя идеальная ось. И баланс улучшился.

Сказать по правде, спустя год эмоционального эквилибра в Берлине именно баланс я отчаянно пыталась поддерживать. Правда и то, что на момент разговора с Сильвестром моя жизнь, подобно танго, двигалась против часовой стрелки. В свои тридцать я снова вернулась в дом родителей на побережье, гуляла, проигрывала в голове сладко-горькую «Мелодию сердца», собирала ракушки и скучала по уродливой красоте Берлина: по следам от пуль в домах на Аугустштрассе, по Мистеру Че и нашим полным недомолвок шутливым беседам. Скучала по Ларе и ее умной голове с роскошной гривой.

Una Vez заканчивается и сменяется знаменитым вальсом Soñar y nada mas («Мечтать и ничего больше»).

— Самый прекрасный вальс на свете, обожаю его, — произнес Сильвестр.

Оставался час до полуночи. Мы исполняли идеальные близкие хиро, а в зале витал аромат ягнятины на гриле. Я закрыла глаза и попыталась не думать ни о чем, мечтать и ничего больше.

Но мне хотелось большего, пусть и не знала, чего именно. «Не пробуждайся, если мечтаешь о любви, девочка, — стонал певец. — Ибо любовь — мечта».

Внезапно краем глазом я заметила юношу, который стоял на улице и смотрел на меня через стеклянное окно кафе. Я его тотчас узнала, хотя много лет не видела.

Мы с Терри дружили со времен учебы в маленьком университетском городке на Южном острове; последние восемь лет он писал из разных неспокойных мест, где переживал одно экстремальное приключение за другим: перебивался на улицах Дамаска, убегал от банды наркоторговцев в Колумбии, находился под прицелом тайной полиции Сирии, подозревающей, что он агент Израиля… и ничто из его злоключений меня не удивляло, просто он всегда был выдумщиком и авантюристом. Последняя новость, пришедшая от него, — про вербовку в ряды британской армии.

И вот он появился в кафе, будто взошло солнце. Кудри сменил военный ежик. Лицо уставшее и очень взрослое, хотя ему еще и двадцати шести не было.

Но глаза те же: зеленые, счастливые и любопытные. За плечами армейский рюкзак и гитара, которую он, с присущей ему неуклюжестью, брякнул на стол. На фоне вальса «Романс по соседству» раздался ее громкий звон.

— Здорово, дружище Капка. Ты подстриглась.