Мик Джаггер - Филип Норман (2012)

По ее словам, он звал ее с собой на гастроли, но она отказалась, чувствуя, что отношения их так или иначе обречены. Едва ли не в последний раз вместе появившись на публике, они съездили в голливудский клуб, где в темноте толпились звезды музыкальной сцены, кино и телевидения. Едва вошел Мик, в клубе повисла тишина, точно в церкви.

Гастроли начались 7 ноября с аншлага на спортивном стадионе «Форт-Коллинз» университета Колорадо. Сэм Катлер представил «Стоунз» девяти тысячам вопящих студентов как «величайшую в мире рок-н-ролльную группу» — титул, который они сохранят за собой навсегда, невзирая на любых новых конкурентов, хотя, за вычетом материала Чака Берри, классического рок-н-ролла никогда не играли. В то время подобные самовосхваления были рискованным шагом для группы, которая после трех лет отсутствия — и явно не в форме — возвращается на родину рок-н-ролла. Особенно это возмутило Мика — он не распознал шедевр упреждающего брендинга и счел, что группу это унижает. «Дурацкий эпитет… как будто мы в цирке выступаем, — говорил он позже, что довольно странно для шпрехшталмейстера „рок-н-ролльного цирка“. — Я все твердил [Катлеру]: „Прошу тебя, не называй нас так. Неловко же“».

Ему хватило мудрости не тащить с собой в Америку оборчатое белое платьице — гардероб его сдабривал андрогинность иронией: черная футболка с сильно открытым горлом, штаны с заклепками по швам, а ко всему этому собачий ошейник любителя бондажа, ремень и летучий розовый шифоновый шарфик — от такого погибла великая эдвардианская балерина Айседора Дункан, когда шарфик запутался в колесах ее открытого «бугатти». На голове — огромный красно-бело-синий цилиндр, как у Дяди Сэма, лихо заломленный на затылок.

Гигантская сцена «Форт-Коллинза» гораздо отчетливее беседки с пальмами в Гайд-парке выявила странный диссонанс в новом имидже группы. До той поры, по сути дела, существовали рок-группы двух типов: наследники пятидесятых и начала шестидесятых, которые скакали и веселились, как The Lovin’ Spoonful или Freddie and the Dreamers, и современные, как Pink Floyd или Soft Machine, творившие эпические электронные симфонии и какофонии, не дрогнув ни единым мускулом.

Здесь же обе слились в одну; вокалист не замирает ни на миг, машет волосами и розовым шарфом, надувает и поджимает свои громадные губы, ходит локтями, точно мальчик, играющий в паровозик, — а его соратники соревнуются друг с другом в выверенной неподвижности и невыразительности. Кит, когда-то такой улыбчивый и дерганый, превратился в сумеречную угрозу, лишь подчеркнутую густым макияжем. Кучерявый Мик Тейлор с младенческим личиком, не отрывающий взгляда от грифа, смахивал на застенчивую викторианскую девушку, что на пяльцах вышивает благочестивую картинку. Билл Уаймен вообще никогда не шевелился и не улыбался. Только Чарли в своем гнезде среди грохочущих тарелок проявлял признаки жизни, хотя оживление это не отражалось на его грустном черепашьем лице.

В отличие от былых двадцати-с-чем-то-минутных концертов ныне их выступление длилось добрый час с четвертью. Большинство групп, появившихся в начале шестидесятых, свои ранние песни презирали и отказывались играть на концертах. А суперклевых и несентиментальных «Стоунз» и просить не надо было — они запросто играли старье. В их сете перемешивались старые добрые солнечные времена «Little Queenie» или «Carol» и сумерки души «Sympathy for the Devil» и «Gimme Shelter» с «Let It Bleed», который уже был на подходе, а завершалось все «Midnight Rambler» — Чип Монк заливал сцену кровавым светом, а Мик до бесчувствия порол ее своим ремнем типичной доминатрикс. Затем Мефистофель, изнасилование и убийство растворялись в хипповой доброжелательности. «Целуем вас на прощание, — напоследок сказал он, — а вы поцелуйте на прощание друг друга». И девять тысяч человек разошлись так мирно, будто Гайд-парк переместился в Скалистые горы.