Автобиография Твен Марк - Марк Твен (2014)

Некоторые из этих реформ я вспоминаю без больших затруднений. В Ганнибале, когда мне было лет пятнадцать, я в течение краткого времени был кадетом общества «Юные трезвенники», организации, которая, вероятно, охватывала все Соединенные Штаты в течение аж целого года – может, даже дольше. Заключалось это в том, что при вступлении надо было давать зарок воздерживаться от употребления табака. Я хочу сказать, что членство отчасти состояло в этом зароке, а отчасти – в ношении через плечо алого шарфа из мериносовой шерсти, но алый мериносовый шарф был главной частью. Мальчишки вступали туда, чтобы получить право его носить, – та часть дела, которая была связана с зароком, была несущественна. То есть она была так малозначима в сравнении с шарфом, что оказывалась, в общем, несущественна. Организация была слабой и недолговечной, потому что не хватало праздников, чтобы ее поддерживать. Мы могли собираться, маршировать и демонстрировать красные шарфы только на Майский день – с воскресными школами, и на День независимости – с воскресными школами, независимой пожарной командой и отрядом милиции. Но невозможно поддерживать жизнь в ребячьей организации нравоучительного толка двумя демонстрациями шарфа в год. Как рядовой член я не мог надеяться участвовать больше чем в одной процессии, но я был Знаменитый Особо Доверенный Секретарь и Главный Тайный Страж и имел привилегию придумывания паролей и ношения розетки на своем шарфе. Это подвигло меня оставаться стойким до тех пор, пока я не насладился триумфом двух демонстраций: на Майский день и на 4 июля, – после чего вмиг сложил с себя полномочия и покинул ложу.

Я не курил полных три месяца, и никакими словами не описать ту тягу к курению, что пожирала меня. Я был курильщиком с девятого года жизни – тайным в течение двух первых лет, но открытым после этого, то есть после смерти моего отца. Я не курил и был совершенно счастлив, пока не оказался в тридцати шагах от двери ложи. Теперь уже не помню, какой марки была та сигара. Вероятно, она не была отборной, а не то заядлый курильщик не отбросил бы ее прочь с такой легкостью. Но я понял, что это была лучшая сигара из когда-либо произведенных. Любой заядлый курильщик подумал бы то же самое, находись он три месяца без курева. Я курил тот окурок без стыда. Я не мог бы теперь это делать без стыда, потому что теперь я более рафинирован, чем был в ту пору. Но я бы все равно его закурил. Я знаю себя и знаю человечество достаточно хорошо, чтобы об этом судить.

В те времена местные сигары были так дешевы, что человек, который мог позволить себе хоть что-нибудь, мог позволить себе и сигары. Мистер Гарт имел большую табачную фабрику, и в деревне была небольшая лавочка для розничной продажи его продукции. У него была только одна марка сигар, которые могла покупать даже воплощенная нищета. Он имел их в наличии довольно много лет, и хотя снаружи они выглядели довольно неплохо, содержимое их приближалось к пыли и вылетало подобно облачку дыма, когда сигару разламывали надвое. Эта марка была очень популярна ввиду своей крайней дешевизны. У мистера Гарта были и другие дешевые сорта, некоторые из них были скверны, но о приоритете перед ними этой марки свидетельствовало само ее называние: «Предел возможностей Гарта». Мы имели обыкновение обменивать на них старые газеты.

Была в деревне и другая лавочка с более дружественными условиями по отношению к мальчикам без гроша в кармане. Ее держал одинокий и меланхоличный горбун, и мы всегда могли запастись сигарами, принеся ему ведро воды с деревенской водокачки, вне зависимости от того, была ему нужна вода или нет. Как-то раз мы нашли его по обыкновению спящим в кресле и стали по обыкновению терпеливо ждать, пока он проснется. На сей раз, однако, он спал так долго, что наше терпение наконец иссякло и мы попытались его разбудить, но он был мертв. Это ощущение шока я помню до сих пор.