Автобиография Твен Марк - Марк Твен (2014)

Джон Робардс – младший брат Джорджа. Это был крошечный паренек с шелковистыми золотыми занавесями по сторонам лица, которые свисали до плеч и ниже и тоже могли восхитительно откидываться назад. Когда ему было двенадцать лет, он вместе с отцом пересек американские равнины во время «золотой лихорадки» 1849 года, и я помню отъезд этой кавалькады, когда она спешила на запад. Мы все были там, смотрели и завидовали. И я до сих пор вижу перед собой того гордого маленького паренька с развевающимися длинными локонами, важно уносившегося на огромной лошади. Когда он вернулся два года спустя в невообразимой славе, мы все были там, глазея и завидуя, потому что он путешествовал! Никто из нас никогда не бывал хотя бы за сорок миль от дома. Он же пересек континент. Он был на золотых приисках, в той сказочной стране нашего воображения. И он совершил нечто более чудесное. Он плавал на кораблях – на кораблях по настоящему океану, на кораблях по трем настоящим океанам. Ибо он проплыл по Тихому океану, прошел вокруг мыса Горн, среди айсбергов, метелей и неистовых ледяных штормов, и, обогнув мыс, поплыл дальше, на север, через разъяренные экваториальные воды – и на его коричневом от загара лице были доказательства пережитых им приключений. Мы бы продали наши души дьяволу за право поменяться с ним местами.

Я видел его, когда выезжал в Миссури четыре года назад. Он был уже стар – хотя и не так стар, как я, – и треволнения жизни наложили на него свою печать. Он сказал, что его двенадцатилетняя внучка читала мои книги и хотела бы меня увидеть. Это был трогательный момент, ибо она была прикована к своей комнате, приговоренная к смерти. И Джон знал, что она быстро угасает. Двенадцать лет – как раз возраст ее деда, когда он, с золотыми, развевающимися волосами уезжал в то великое путешествие. В ней я как будто вновь разглядел того мальчика. Было так, словно он вернулся из отдаленного прошлого и находился передо мной в пору своей золотой юности. Ее недугом было заболевание сердца, и короткая жизнь девочки подошла к концу через несколько дней.

Еще одним однокашником был Джон Гарт. А одной из самых хорошеньких школьниц была Хелен Керчевал. Они выросли и поженились. Он стал процветающим банкиром, видным и уважаемым гражданином, а несколько лет назад умер в богатстве и почете. «Он умер» – вот что я хочу сказать о столь многих из тех ребят. Вдова его до сих пор жива, и есть внуки. Когда она ходила в детских панталончиках, а я бегал босиком, она была моей однокашницей. Будучи в Миссури, я посетил могилу Джона.

У отца Хелен, мистера Керчевала, в те давние дни, когда мне было девять лет, имелся подмастерье, а еще рабыня, обладавшая многими достоинствами. Но я не могу испытывать приятных и великодушных чувств ни к тому доброму подмастерью, ни к той доброй рабыне, ибо они спасли мою жизнь. Однажды, когда я играл на бревне, которое, как я думал, было прикреплено к плоту, а на самом деле – нет, оно перевернулось и скинуло меня в Медвежий ручей. И когда меня накрыло водой уже дважды и я выныривал, чтобы неминуемо погрузиться в третий и последний раз, мои пальцы появились над водой, и та рабыня ухватилась за них и меня вытащила. Не прошло и недели, как я снова оказался на том же месте, и надо же было тому подмастерью проходить мимо в неподходящее время! Он прыгнул в воду, пошарил на дне, нащупал меня, вытащил, вылил из меня воду, и я опять был спасен. Я тонул после этого семь раз, прежде чем научился плавать, – раз на Медвежьем ручье и шесть раз на Миссисипи. Я не знаю, кто были эти люди, которые вмешивались, выступая в роли Провидения, более мудрого, чем они сами, но до сих пор держу на них зуб. Когда я рассказывал байку об этих примечательных происшествиях преподобному доктору Бертону из Хартфорда, он сказал, что ей не верит. Сам он на следующий год поскользнулся на льду и вывихнул лодыжку.