За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - Киддер Трейси (2015)

Наблюдая, как пвизовцы стараются вытащить Джона из Канжи, я иногда, в самые черные минуты, беспокоился: а вдруг дело скорее в них самих, чем в Джоне? Может, показать героизм ПВИЗ им важнее, чем спасти ребенка? Но потом я возражал себе: будь Джон моим сыном, подобные мысли меня бы не посещали. Для пациента делаешь все, что можешь. Если бы я сам был тяжело болен, то не усмотрел бы ничего неразумного в такой установке.

И все же меня не покидало чувство, что вся эта история призвана наглядно продемонстрировать трудность и, быть может, в конечном итоге тщетность затеянного Фармером предприятия. Я собирался – позже, когда пройдет достаточно времени, – поинтересоваться, что он об этом думает.

Глава 26

На дворе декабрь. С медицинского рейса в Бостон прошло два месяца, и вот я опять здесь, с Фармером, по другую сторону великого эпибарьера. В угасающем свете дня пригородные районы Порт-о-Пренса видятся мне точно такими же, какими я видел их раньше: хаос, грязь, разруха. Выезжая из города на коварную дорогу к Морн-Кабри, мы некоторое время следуем за тап-тапом, на бампере которого краской выведена злободневная надпись. В переводе с креольского она гласит: “Господи, прокомментируй ситуацию”. Фармер смеется.

В горы он углубляется, как всегда, на хорошей скорости. Свет фар скользит по выбоинам и валунам. Я спрашиваю, сколько имейлов он сейчас получает.

– Около двух сотен в день, – отвечает он. – Пока справляюсь.

То же самое он говорил год назад, когда получал по семьдесят пять писем в день.

Фармер добавляет:

– Что-то придется менять. Но я вовсе не выгораю, как считают некоторые. – В свете приборной панели я замечаю, как у него на мгновение напрягается челюсть, словно он вот-вот бросится в драку. – И мне не надоело.

И вновь мы прибываем в Канжи затемно, после изрядной тряски, но без приключений – ни аварий в дороге, ни столкновений с zenglendo. Фармер снимает костюм и переодевается в свою местную одежду. Мы сидим под увитым лианами навесом возле его домика. Ти Жан приносит ужин и составляет нам компанию.

Ти Жан – мускулистый парень с потрясающей улыбкой во весь рот, сын местного земледельца. Ему около тридцати, так что он успел стать свидетелем всех стадий преображения Канжи.

– Чудеса, – говорит он. – Раньше люди жили тут, как свиньи в свинарнике. А теперь к ним надо стучаться в двери.

Он имеет в виду, что у них теперь есть двери.

Ти Жан не только главный мастер на все руки, но и ближайшее доверенное лицо Фармера среди местных мужчин. “Мой начальник штаба” – так называет его Пол. И не напрасно. Часть своей зарплаты Ти Жан отдает в пользу неимущих пациентов. Насчет Национального шоссе № 3 он как-то высказался: “Я предпочел бы отремонтированную дорогу и лишних сто тысяч пациентов в год. Потому что принимать их – наше призвание”. А еще говорил мне, что если бы он был philosophe (то есть если бы у родителей хватило свиней на его обучение в старших классах школы), то написал бы книгу о гаитянской буржуазии. Сердитую книгу, подчеркнул он. Ти Жан немного разбирается в медицине и разделяет презрение Фармера к теориям, превозносящим старые традиционные методы лечения, – например, к мнению, будто травяные отвары в целом предпочтительнее синтетических лекарств. И вдобавок он главный инструктор Пола по части местных верований.

Ти Жан убежден: животные не всегда то, чем кажутся.

– Видишь черного пса, Поло? Он был здесь вчера?

– Нет.

– И он гавкнул дважды?

– Да.

Ти Жан важно кивает:

– Ммм. Гммм.

В космологии Ти Жана, как ее понимает Фармер, люди превращаются в животных только ради какой-нибудь пакости, либо же их превращают колдуны – в наказание или просто чтобы съесть. Фармер видит во всем этом “гигантское моралите, комментарий на социальное неравенство”. “Почти без исключений”, – уточняет он.