За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - Киддер Трейси (2015)

Отчасти ради того, чтобы отвертеться от утомительных хлопот по дому-лодке, которыми их норовил нагрузить отец, Пол и остальные дети записались чуть ли не во все кружки и секции, какие только могла предложить школа Эрнандо-Хай в Бруксвиле. “В вашей семье лежебок нет”, – как-то сказал я матери Фармера. “Негде лежать было”, – ответила она. В школе Фармер пользовался большой популярностью, особенно у девочек. Объясняется просто, сказала его мать: он их слушал. В выпускной год он был президентом класса и поступил в Университет Дьюка с полной стипендией.

К большому удивлению Фармера, как вспоминает Джинни, первый семестр он окончил вовсе не круглым отличником. Все было в новинку. Он впитывал настоящую культуру. Стал театральным критиком в студенческой газете, писал и об изобразительном искусстве. Когда газета поручила ему написать статью про спектакль, он впервые в жизни попал в театр. Тогда же он обнаружил, что на свете существуют богатые. В общежитии он познакомился с первокурсником Тоддом Маккормаком, сыном процветающего спортивного агента. Когда Маккормак распаковывал свои вещи, Фармер спросил его: “Зачем ты засунул рубашки в полиэтиленовые пакеты?” Одаренный мальчишка из маленького городка в Южной Флориде, он не привык принимать горячий душ, не имел ни приличной одежды, ни карманных денег, а в Дьюке некоторым его однокурсникам родители купили квартиры, чтобы они не жили в общежитии. Какое-то время он встречался с девушкой, державшей собственную лошадь в конюшне неподалеку от кампуса. Как большинство (60 процентов) учащихся, он вступил в студенческое братство и стал там директором по организации мероприятий. “Богатство сильно меня притягивало, – вспоминал он. – Чуть не затянуло”.

Был такой период в первые два года в Дьюке, когда некоторым членам семьи казалось, что Пи-Джей проходит традиционную американскую инициацию и скоро отвернется от родных. Как-то раз он приехал домой в рубашке Lacoste и высказался в духе, что, мол, не может носить нефирменную одежду. “Ну ладно, – отозвался Страж, – пусть наш фирменный Пел все-таки подраит днище”.

Однажды одна из младших сестер навестила его в университете. Во время завтрака с Пи-Джеем и его подружкой, девицей из обеспеченной семьи, сестра с живописными подробностями рассказала, как дома в заливчике она убила и выпотрошила беременную водяную змею, а из кожи смастерила шляпу “медузу” для Пола. Результат не разочаровал ее: подружка отодвинула несъеденный омлет, а Пи-Джей побагровел, пытаясь сдержать смех. Фармер вспоминал, как он как-то приехал из университета, а Страж открыл кузов своего ископаемого грузовичка, набитый бесполезным старым хламом, – навстречу им вылетело несколько ос, – и с саркастической усмешкой объявил: “Когда-нибудь, сын, все это будет твоим”.

К тому времени Фармер ушел из студенческого братства. Он написал им, что не может состоять в организации, где все белые. (“Я получил ледяной ответ”, – говорил он таким тоном, как будто до сих пор удивлялся подобной реакции.) Фармер научился ценить отцовское презрение к зазнайкам, его нежность к отщепенцам – умственно отсталым, с которыми он работал, малоимущим соседям по поселку на колесах, которые однажды подарили всем детям Фармеров копилки, сделанные из старых бутылок из-под отбеливателя, – его стремление подбросить денег тем, кто действительно беден. На последних курсах Пол приезжал домой все реже и реже, но не потому, что все еще хотел (если вообще когда-либо хотел) оставить позади старую жизнь ради новой, более благоустроенной. “Он должен был избавиться от влияния отца, – объясняла Джинни. – А дома его всякий раз возвращали к давно заведенному порядку”.