Королевство грез - Джудит Макнот (1989)

Уходил он под аккомпанемент почти такого же радостного хора, какой сопровождал его после победы над Макферсоном и Дюмоном.

Медленно, нерешительно и неохотно Ройс открывал глаза в своей палатке на турнирном поле, приготовившись к взрыву боли, которая, как ему хорошо было известно, возвращается вместе с сознанием. Но боли не было.

По доносившемуся снаружи шуму он рассудил, что поединки еще продолжаются, лениво полюбопытствовал, куда делся Гэвин, и тут вдруг сообразил, что его кто-то держит за правую руку. Повернув голову, он посмотрел в ту сторону и на мгновение подумал, что бредит. Над ним склонялась Дженнифер, окруженная ослепительно ярким нимбом солнечного света, льющегося через откинутый позади нее полог палатки. Она улыбалась ему с такой нежностью в прекрасных глазах, что он содрогнулся. Откуда-то издалека прозвучал мягкий голос:

– Добро пожаловать, мой любимый.

Внезапно он понял, почему видит ее в сияющем ореоле, почему не чувствует боли, почему она говорит и смотрит на него с такой невероятной нежностью. И проговорил вслух, бесстрастно и твердо:

– Я умер.

Склонившееся над ним видение покачало головой и тихонько присело рядом. Нагнувшись, ангелоподобная дева откинула с его лба прядь черных волос и улыбнулась, но длинные ее ресницы слиплись от слез.

– Если б ты умер, пришлось бы, пожалуй, мне выйти на поле и поразить своего сводного брата, – поддразнила она, и в ее голосе еще слышалось страдание.

Кончики пальцев, лежавших на лбу, были холодными, и определенно наяву он ощущал прикосновение ее бедра.

– И как бы ты это сделала? – спросил он.

– Ну, – сказало видение, склоняясь и нежно щекоча его губы своими мягкими губками, – в прошлый раз я сделала вот как… Подняла забрало… и…

По губам его скользнул язычок, и Ройс задохнулся. Нет, он не умер. Ангелы, безусловно, так не целуют. Обвив здоровой рукой ее плечи, герцог притянул ее и только вознамерился поцеловать, как его осенила еще одна мысль, и он нахмурился.

– Если я жив, почему мне не больно?

– Тетушка Элинор, – прошептала она, – составила специальное снадобье, и мы заставили тебя его выпить.

Порвалась последняя паутина, опутывавшая его рассудок, и, блаженно вздохнув, он прижал ее, поцеловал и возликовал всей душой, почувствовав, что губы ее раскрылись и она целовала его в ответ от всего сердца. Когда Ройс наконец отпустил ее, они, тяжело дыша, долго смотрели в глаза друг друга, не в силах выразить словами переполнявшие их чувства.

Через минуту Ройс спокойно спросил:

– Я тяжело ранен?

Дженни перевела дыхание, закусила губу, и глаза ее затуманила боль от ран, полученных им по ее вине.

– Неужели дела мои так плохи? – хрипло допытывался он.

– Да, – шепнула она. – У тебя сломаны левая рука и три пальца. Раны на шее и под ключицей, которые, по словам Стефана и Гэвина, нанес тебе Малькольм, длинные и глубокие, но уже не кровоточат. Глубокая рана на ноге просто чудовищна. Ты получил страшный удар по голове, должно быть, когда снял шлем и наверняка, – мстительно продолжала она, – когда на тебя напал кто-то из моих мясников-родичей. Кроме того, ты весь жутко избит.

Он удивленно приподнял бровь:

– Звучит не так уж и плохо.

Дженни заулыбалась при столь героическом заявлении, но он тихо, многозначительно добавил:

– И что дальше?

Она сразу поняла, о чем он спрашивает, представила, какие еще физические страдания выпадут на его долю, если он вернется и проведет еще один поединок, и сравнила с неизмеримым страданием, которое придется стерпеть его гордости, если он этого не сделает.

– Тебе самому решать, – отвечала она через минуту и, не в силах сдержать недобрых чувств по отношению к отцу и брату, закончила: – Но там, на поле чести, где моя семья обесчестила себя нынче, есть рыцарь по имени Малькольм Меррик, публично бросивший тебе вызов час назад.