Королевство грез - Джудит Макнот (1989)

– Вы что, замерзли до слез? – недоверчиво спросил он, пытаясь разглядеть ее при слабом мерцании головешек в небольшом очаге посреди палатки.

– Нет, – хрипло отвечала она.

– Тогда почему вы плачете? – растерянно допытывался он, не в силах понять, что же в конце концов сломило ее упрямую гордость и заставило плакать. – Потому, что я вас отшлепал?

– Нет, – с мукой в голосе прошептала она и взглянула ему в глаза. – Из-за вашего коня.

Признаться, такого ответа он меньше всего ожидал и сильнее всего жаждал. Каким-то образом мысль о том, что она жалеет бессмысленно погубленного коня, облегчила боль утраты.

– Это было прекраснейшее животное, которое я когда-либо видела, – глухо добавила она. – Если б я знала утром, когда уводила его, что веду его к смерти, осталась бы тут, пока… пока не нашла другой способ бежать.

Глядя в глаза графа, опушенные длиннейшими ресницами, Дженни заметила, как он вздрогнул и отдернул руку от ее лица.

– Просто чудо, что вы свалились, иначе погибли бы оба, – мрачно проговорил он.

Перевернувшись на бок, она зарылась лицом в шкуры и шепнула убитым голосом:

– Я не свалилась… Он меня сбросил. Мы целый день брали препятствия повыше того. Я знала, что мы с легкостью возьмем и это дерево, но он помешкал, без всякой причины отпрянул назад и стряхнул меня, прежде чем прыгнуть.

– Тор оставил потомство, Дженнифер, – грубовато-ласково сказал Ройс, – точное свое подобие. Один из них здесь, другого готовят и обучают в Клейморе. Я не совсем его потерял.

Пленница судорожно вздохнула и просто вымолвила во тьме:

– Спасибо.

Пронзительный ветер завывал в освещенной луной долине, хватал спящих воинов в холодные объятия, и к рассвету, немилосердно рано нарядившемуся, как на маскараде, в зимние одежды, они уже стучали зубами от холода. Ройс заворочался в палатке под теплыми шкурами, ощутив непривычное прикосновение к своей руке ледяных пальцев.

Он открыл один глаз и увидел Дженни, которая тряслась поверх шкур, сжавшись в комочек в попытках согреться. Честно говоря, Ройс был совсем не настолько погружен в сон, чтобы не соображать, что делает, и не забыл о своем запрете пользоваться теплыми одеялами, пока не возмещен ущерб, нанесенный его людям. Если совсем честно, то надо добавить, что он, устало глядя на ее дрожащее тело, помнил о своих верных бойцах, мерзнущих под открытым небом гораздо сильнее, чем в палатке. Поэтому нет и не может быть оправдания его следующему поступку: опершись на локоть, Ройс через Дженни протянул руку, схватил за краешек толстую кучу шкур, подтянул их и принялся ее укутывать, пока она не оказалась в теплом гнездышке.

Потом снова лег на спину и закрыл глаза, не испытывая угрызений совести. В конце концов его воинам не привыкать к трудностям и стихиям.

Она пошевелилась, зарываясь поглубже в меха, и вдруг коснулась ягодицами вытянутой ноги Ройса. Несмотря на меховую преграду, он мгновенно вспомнил о соблазнительных женских прелестях, лежащих у него прямо под носом. Ройс решительно прогнал воспоминания прочь. Она обладала странной особенностью быть в один и тот же момент невинной, неопытной девушкой и златовласой богиней, ребенком, способным легко подхлестнуть его злость, точно хворостинкой, и женщиной, способной исцелить боль, шепнув всего одно слово: «Простите». Но будь она ребенком или женщиной, он не осмелится к ней прикоснуться, ибо ему так или иначе придется ее отпустить либо отказаться от тщательно продуманных планов на будущее, которое должно наступить для него менее чем через месяц. Сдастся отец Дженнифер или нет, это, в сущности, не заботило Ройса. Через неделю, самое большее через две, он передаст ее либо отцу, если тот уступит на выгодных Генриху условиях, либо самому Генриху, если отец откажется. Теперь она собственность Генриха, а не Ройса, и ему не нужны осложнения, которые грянут со всех сторон, если он овладеет ею.