Раз и навсегда - Джудит Макнот (1987)

– Ну, не такой уж я эгоист – можете держать его при себе, скажем… пока ему не минет четыре годика. До этого возраста ребенок нуждается в матери. А затем он должен быть со мной. Может быть, вы захотите остаться с нами, когда привезете его. Меня бы больше устроило, чтобы вы остались здесь навсегда, но это уже на ваше усмотрение. Однако есть одно условие, на котором я буду настаивать.

– Что за условие? – едва соображая, спросила она.

Он на мгновение заколебался, как если бы хотел более четко сформулировать ответ, и когда наконец заговорил, то смотрел в сторону, избегая встретиться с ней глазами.

– Поскольку вы очертя голову принялись защищать меня от всевозможных нападок в тот вечер, в обществе сочли, что вы не презираете и не опасаетесь лорда Филдинга. Если вы согласитесь на этот брак, то вам придется подкрепить это мнение и ничего не делать и не говорить в противовес ему.

Иными словами, независимо от того, что будет происходить между нами наедине, я хочу, чтобы на людях вы вели себя так, будто вышли за меня не только из-за моих денег и титула. Или, попросту говоря, как будто мы влюбленная пара.

Слушая его, Виктория вспомнила горькое замечание Джейсона на балу о том, что она ошибается, если считает, что его хоть чуть-чуть заботит то, что думают в обществе… «Он лгал, – подумала она с нежностью. – Его явно заботит, что подумают люди». Виктория пристально смотрела на этого якобы хладнокровного, бесчувственного человека, стоявшего перед ней. Он и сейчас выглядел мощным, надменным и уверенным в себе. Было просто невозможно поверить, что он нуждался в сыне, или в ней, или еще в ком-нибудь, – так же, как невозможно было поверить в его беспокойство по поводу того, что люди боялись и не доверяли ему. Невозможно, и все-таки это было так.

Она вспомнила, каким по-мальчишески открытым было его лицо в ночь дуэли, когда он дразнил ее и уговаривал поцеловать в губы. Вспомнила острое желание, чувствовавшееся в его поцелуе, и отчаянную тоску, прозвучавшую в его словах: «Я пытался десятки раз отпустить вас, но не смог».

Возможно, под этой бесстрастной, бесчувственной маской Джейсона такие же одиночество и пустота, какие ощущает и она. Может быть, она действительно нужна ему, но он просто не хочет признаться себе в этом. А вдруг это все ей только кажется?

– Джейсон, – начала Виктория, решив высказать некоторые мысли вслух. – Вы не можете ожидать того, что, родив сына, я отдам его вам и буду жить отдельной, собственной жизнью. Не может быть, чтобы вы были так холодны и бессердечны, как пытаетесь показать, предлагая мне это. Я… просто не могу этому поверить.

– Я не буду вам жестоким супругом, если вы это имеете в виду.

– Нет, не это! – взорвалась Виктория. – Как вы можете говорить о браке со мной, как будто речь идет о… простой коммерческой сделке – без участия чувств, эмоций и даже претензии на любовь или…

– Неужели у вас еще сохранились какие-то иллюзии насчет любви? – фыркнул он с обидным пренебрежением. – Ваш опыт с Бэйнбриджем должен был бы научить вас, что любовь – чувство, годное лишь для того, чтобы манипулировать глупцами. Я не ожидаю от вас любви и не нуждаюсь в ней, Виктория.

Девушка, пошатнувшись и почти теряя сознание от обиды, схватилась за спинку стула. Она уже собиралась сказать все, что думает о его предложении, но он покачал головой, как бы прося ее не делать этого.

– Не отвечайте, прежде чем хорошенько не обдумаете сказанное мной. Если вы выйдете за меня, то будете иметь полную возможность жить так, как захотите. Сможете построить больницу в Америке и другую – возле Уэйкфилда, а сами остаться в Англии. У меня шесть поместий и тысяча арендаторов и слуг. Одни только мои слуги могли бы дать вам необходимый контингент больных для больницы. Если этого окажется недостаточно, я буду платить им, чтобы они болели. – На его губах появилась мягкая улыбка, но Виктории было совсем не до шуток.