Гаргантюа и Пантагрюэль - I - Рабле Франсуа (1938)

Пока они так рассуждали, Гаргантюа положил их вместе с латуком в салатник, размерами в систойскую бочку, и вместе с маслом, уксусом и солью начал есть, чтобы подкрепиться перед ужином, и уже проглотил пятерых паломников. Шестой оставался в салатнике, спрятавшись под лист салата, из-под которого, однако, выглядывал его посох. Грангузье, увидев его, сказал:

– Я думаю, что это рожок улитки, не ешьте ее.

– Почему? – говорит Гаргантюа. – В этот месяц улитки бывают хороши.

И, потащив посох, с ним вместе поднял паломника и проглотил его. Потом отхлебнул ужасающий глоток белого вина и стал ждать, пока подадут ужин.

Проглоченные таким образом паломники, как могли, выбрались из-под жерновов его зубов и думали, что их посадили в заключение в подземелье. А когда Гаргантюа делал свой глоток, они уже испугались, что потонут у него во рту; винный поток почти унес их в пропасть его желудка; однако, прыгая с помощью посохов, как паломники св. Михаила, они выбрались на свободу, на края зубов. К несчастью, один из них, исследуя посохом местность, чтобы увериться в безопасности, грубо ударил в дупло одного пустого зуба, затронув челюстной нерв, чем причинил Гаргантюа очень сильную боль, и тот начал кричать от бешенства. Чтобы уменьшить боль, он приказал подать свою зубочистку и, побежав к ореховому дереву, выковырял господ паломников. Одного ухватил за ноги, другого за плечи, третьего за суму, четвертого за кошель, пятого за перевязь, а беднягу, который ушиб его посохом, зацепил за гульфик.

Это было для Гаргантюа великим счастьем, потому что тот проткнул ему гнойную опухоль, которая мучила его с того времени, как они прошли Ансени. Вытащенные паломники во всю прыть побежали через сад, а у Гаргантюа сразу прошла боль.

Тут Эвдемон позвал его ужинать, потому что все было готово.

– Я пойду, – сказал Гаргантюа, – отолью свою боль.

И он помочился так обильно, что моча его перерезала паломникам дорогу, и они были вынуждены перебираться через большой поток.

Проходя оттуда по опушке рощи, все они (исключая Фурнилье) попались в западню, сделанную, чтобы ловить волков, из которой вырвались благодаря искусству Фурнилье, который разорвал все шнуры и все веревки. Выйдя оттуда, на остаток ночи они расположились в какой-то хижине около Кудрэ, и тут один из их товарищей, по имени Усталый Пешеход, утешал их добрыми словами в их несчастье, осведомив их, что это приключение было предсказано Давидом в псалме: – «Когда восстали люди на нас, – могло быть, что живыми проглотили бы нас», – это когда нас съели в салате с солью, – говорил он. – «И так как ярость их распалялась на нас, – может быть, вода поглотила бы нас», – это когда он делал свой большой глоток… «Быть может, душа наша переходит течение вод непреоборимое»… – это когда мы переходили через великую топь его мочи, которой он перерезал нам путь. «Благословен господь, не давший нас в добычу их зубам. Душа наша, как воробей, захвачена была охотничьим силком», – это когда мы попали в западню. «Западня была разрушена», – с помощью Фурнилье, – «и мы стали свободны. Помощь и защита наши», и т. д.

ГЛАВА XXXIX. Как чествовал монаха Гаргантюа и какие прекрасные речи говорил за ужином

Когда Гаргантюа сел за стол, и первые куски были проглочены, Грангузье начал рассказывать об источнике и причине войны, возникшей между ним и Пикрошолем; он подошел к тому месту рассказа, как брат Жан восторжествовал при защите садов аббатства, и восхвалял его подвиги превыше подвигов Камилла, Сципиона, Помпея, Цезаря и Фемистокла. Тогда Гаргантюа попросил немедленно послать за монахом, чтобы посоветоваться с ним о том, что теперь делать. По его желанию, дворецкий отправился за монахом и весело привел его с древком от креста на муле Грангузье. Когда он прибыл, его встретили тысячами ласк, тысячами объятий, тысячами приветствий… – Ага, брат Жан, друг мой! – Брат Жан, мой сватушка! – А, чорт возьми, брат Жан, давай обнимемся!