Целительница моей души - Чекменёва Оксана (2020)

За второй сеанс я убрала видимую часть шрама с шеи, поэтому следующим вечером попросила пациента раздеться до пояса, что он и сделал, быстро, хотя и стиснув зубы. Видимо, думал, что меня напугает то, что я увижу, или я даже испытаю отвращение. Наивный. Его травмы, возможно, отпугивали нежных леди, с которыми он имел дело — уж не знаю, жену ли, любовницу, или ту и другую одновременно, перчатка не позволяла увидеть кольцо на пальце или его отсутствие, — но напугать шрамами целительницу, это надо очень сильно постараться.

Мне, как раз наоборот, увиденное понравилось. Современная мода на сюртуки с широкими подплечниками превращала любого дрыща в атлета, но когда мужчина раздевался, под одеждой редко обнаруживалось что-то, достаточно впечатляющее. А вот брюнет впечатлял. Широкие плечи у него оказались свои собственные, и размах их, а так же выпуклые грудные мышцы и бицепсы, скрытые свободным сюртуком, вызывали восхищение.

Откуда-то появилось странное желание прикоснуться к груди, проверить, такая ли она твёрдая, какой выглядит, руки тоже потрогать хотелось, но это у меня впереди, на левой тоже были ожоги, как и на спине. А потом до меня дошло, что в итоге придётся просить его снять и брюки тоже, или хотя бы приспустить, поскольку один шрам уходил под их пояс, захватывая часть ягодицы. Да, я могла лечить, прикоснувшись к любой части тела, лишь бы был прямой контакт с кожей, но чем ближе под моей ладонью находится место лечения, тем оно эффективнее.

Ладно, снимать с посетителя штаны придётся еще не скоро, работы и выше пояса непочатый край. Поэтому я состроила невозмутимое лицо, показывая, что нисколько меня его шрамы не напугали и отвращения тоже не вызвали, и, положив ладонь на шрам, продолжила лечение.

Итак, с первым шрамом, тем, что был виден, я расправилась за четыре вечера. Оставалось ещё пять — три на спине и два на левой руке. Все они выглядели примерно одинаково — узкая верхняя часть и широкая нижняя, словно на мужчину падали огромные капли этого самого магического напалма — знать бы ещё, что же это за гадость такая, — и текли вниз, расплываясь по коже. И лишь тот, что был на кисти, отличался от остальных — там было просто неровное пятно, захватывающее часть предплечья, половину тыльной стороны ладони и три пальца, причём последние, стянутые кожей, представляющей из себя один сплошной шрам, почти не двигались.

Всё это я обнаружила еще в первый день, просканировав брюнета на предмет повреждений, и поняла, что если шрам, выходящий на лицо, доставлял ему эстетическое неудобство, точнее, просто-напросто уродовал и этим взращивал комплексы, то шрам на руке мешал по — настоящему — мужчина не мог нормально ею пользоваться. Хорошо хоть, рука была левая. Поэтому на пятый день, оставив его неизменных спутников в приёмной в компании книги и стопки прессы — начиная со второго вечера, Миллард тоже запасался чем-нибудь почитать, — и пройдя в кабинет, я предложила:

— Давайте, я рукой займусь. Сможете пальцами нормально пользоваться, а тогда уже я за спину возьмусь — если, конечно, вы те шрамы тоже хотите убрать.

А то мало ли. Не видны, не мешают. Впрочем, жена-то их видит, или любовница, или обе… Интересно всё же, женат он или нет? Так, что-то я в последнее время не о том думаю, какая мне разница, он мне деньги за лечение платит, большие деньги, остальное меня не касается.

— Хочу, — мужчина смотрел на меня всё так же напряжённо-недоверчиво. Да сколько можно-то? — Вы хотите сказать, что я смогу нормально двигать пальцами?

— Конечно, — кивнула я. — Только…

— Придётся повозиться, — кивнул он. — Приступайте.

И снял перчатку. Впервые я увидела его руку, прежде он оставался в перчатке, даже сняв рубаху. Кстати, волосы он продолжал носить распущенными, не убирал в хвост и не стриг. Наверное, ждёт, когда кожа под бывшим шрамом сравняется по цвету с остальным лицом и перестанет выделяться. Его право.