Три товарища - Ремарк Эрих Мария (2009)

— Думаю, пора ехать. — Он посмотрел на часы. — Да, надо собираться.

— Еще по рюмке коньяку, — сказал Альфонс. — Настоящего «Наполеона». Я его принес специально для вас.

Мы выпили коньяк и встали.

— До свидания, Альфонс! — сказала Пат. — Я всегда с удовольствием приходила сюда. — Она подала ему руку.

Альфонс покраснел. Он крепко сжал ее ладонь в своих лапах.

— В общем, если что понадобится… просто дайте знать. — Он смотрел на нее в крайнем замешательстве. — Ведь вы теперь наша. Никогда бы не подумал, что женщина может стать своей в такой компании.

— Спасибо, — сказала Пат. — Спасибо, Альфонс. Это самое приятное из всего, что вы могли мне сказать. До свидания и всего хорошего.

— До свидания! До скорого свидания!

Кестер и Ленц проводили нас на вокзал. Мы остановились на минуту у нашего дома, и я сбегал за собакой. Юпп уже увез чемоданы.

Мы прибыли в последнюю минуту. Едва мы вошли в вагон, как поезд тронулся. Тут Готтфрид вынул из кармана завернутую бутылку и протянул ее мне:

— Вот, Робби, прихвати с собой. В дороге всегда может пригодиться.

— Спасибо, — сказал я, — распейте ее сегодня вечером сами, ребята, У меня кое-что припасено.

— Возьми, — настаивал Ленц. — Этого всегда не хватает! — Он шел по перрону рядом с движущимся поездом и кинул мне бутылку.

— До свидания, Пат! — крикнул он. — Если мы здесь обанкротимся, приедем все к вам. Отто в качестве тренера по лыжному спорту, а я как учитель танцев. Робби будет играть на рояле. Сколотим бродячую труппу и будем кочевать из отеля в отель.

Поезд пошел быстрее, и Готтфрид отстал. Пат высунулась из окна и махала платочком, пока вокзал не скрылся за поворотом. Потом она обернулась, лицо ее было очень бледно, глаза влажно блестели. Я взял ее за руку.

— Пойдем, — сказал я, — давай выпьем чего-нибудь. Ты прекрасно держалась.

— Но на душе у меня совсем не прекрасно, — ответила она, пытаясь изобразить улыбку.

— Ну меня тоже, — сказал я. — Поэтому мы и выпьем немного.

Я откупорил бутылку и налил ей стаканчик коньяку.

— Хорошо? — спросил я.

Она кивнула и положила мне голову на плечо.

— Любимый мой, чем же всё это кончится?

— Ты не должна плакать, — сказал я. — Я так горжусь, что ты не плакала весь день.

— Да я и не плачу, — проговорила она, покачав головой, я слёзы текли по ее тонкому лицу.

— Выпей еще немного, — сказал я и прижал ее к себе. — Так бывает в первую минуту, а потом дело пойдет на лад.

Она кивнула:

— Да, Робби. Не обращай на меня внимания. Сейчас всё пройдет; лучше, чтобы ты этого совсем не видел. Дай мне побыть одной несколько минут, я как-нибудь справлюсь с собой.

— Зачем же? Весь день ты была такой храброй, что теперь спокойно можешь плакать сколько хочешь.

— И совсем я не была храброй. Ты этого просто не заметил.

— Может быть, — сказал я, — но ведь в том-то и состоит храбрость.

Она попыталась улыбнуться.

— А в чем же тут храбрость, Робби?

— В том, что ты не сдаешься. — Я провел рукой по ее волосам. — Пока человек не сдается, он сильнее своей судьбы.

— У меня нет мужества, дорогой, — пробормотала она. — У меня только жалкий страх перед последним и самым большим страхом.

— Это и есть настоящее мужество, Пат.

Она прислонилась ко мне.

— Ах, Робби, ты даже не знаешь, что такое страх.

— Знаю, — сказал я.

x x x

Отворилась дверь. Проводник попросил предъявить билеты. Я дал их ему.

— Спальное место для дамы? — спросил он.

Я кивнул.

— Тогда вам придется пройти в спальный вагон, — сказал он Пат. — В других вагонах ваш билет недействителен.

— Хорошо.

— А собаку надо сдать в багажный вагон, — заявил он. — Там есть купе для собак.

— Ладно, — сказал я. — А где спальный вагон?

— Третий справа. Багажный вагон в голове поезда.