— У тебя же накладные есть, — напомнил белый.

— У меня есть, у Гардэма нет, — максимально подробно ответила и…

И прижала острие ножа к пальцу… Ненавижу это дело! Ненавижу и все тут! Тьма!

— Телль, убери нож, — неожиданно занервничал Арвейн.

И это так взбесило, что я надавила сильнее, прокалывая кожу, после чего, убрав нож, кривясь, выдавила несколько капель. Капли упали на рыбу, и ведьма скомандовала:

— Гардэм, жрать.

Кот очень странно на меня посмотрел.

— Жрать, говорю, это тебе с когтями поможет.

Из потолка высунулся Дохрай, видимо, ему тоже стало любопытно. А вот белый дух продолжал странно на меня смотреть.

— Жри — кому сказала! — психанула раненая черная ведьма. — Иначе это будет последняя свежая рыба в твоей жизни!

И тут со стороны белого донеслось:

— Ты говорила с Элим!

Устало посмотрев на мага, я мрачно пояснила:

— Это не я с ней, это госпожа Анарайн снизошла до крайне неприятной беседы. Гардэм!

Белый кот для начала жалобно посмотрел на меня. Топнула ногой и продемонстрировала жест, означающий «никакой к Тьме рыбы!», хранитель еще жалобнее издал «Мя-а-ав?», заявила ему «И по весне на улицу не пущу!». Угроза подействовала. С самым несчастным видом кот приблизился к миске, осторожно лапкой тронул окровавленную моей кровью рыбу, предпринимая попытку ее сдвинуть…

— И обстригу налысо всем кошкам на смех! — предъявила я последний аргумент.

Просто став белым хранителем, кошак обрел физическое тело, вместо прежнего призрачного, и теперь намеревался начать гулять по кошкам, наверстывая упущенное.

Горестно вздохнув, Гардэм подался к рыбе и впился в нее клыками.

В то же мгновение белый маг внезапно метнулся ко мне! Дохрай, обалдев от подобного, ринулся наперерез и был отброшен ярко-синей вспышкой, а я оказалась схвачена и прижата к противоположной стене кухни сильным телом обнаглевшей и вообще черную магию не уважающей рожи!

Громыхнул взрыв!

Полностью закрытая телом Арвейна, я ощутила лишь порыв ветра от вырвавшегося полтергейста, а после маг прижал мою голову к своему плечу, и черепки разбившейся посуды взвесью повисшие в воздухе, не причинили никакого вреда… мне. Но я отчетливо ощутила, как несколько раз дергался белый, после удушливый запах крови… затем рев.

И стало очень тихо.

— Телль, — Арвейн отстранился от меня и, упираясь ладонями в стену, с нескрываемым осуждением посмотрел в перепуганные сильно накрашенные глазищи черной ведьмы, — на будущее — не стоит экспериментировать в той области магии, в которой ты ни черта не смыслишь!

В чем-то он был, несомненно, прав, особенно если учесть, что по статистике сорок процентов черных ведьм гибнут от экспериментов с магией, но… зря он так со мной. Очень зря. Демонстративно подняла руку, собираясь щелкнуть пальцами.

— Телль! — рык у белого оказался пугающим.

А затем маг перехватил мою руку, прижал к своим губам и как полоумный принялся ее целовать. Мы с рукой были крайне удивлены излишним слюнепусканием; и удивились еще больше, когда от пальцев Арвейн со столь же повышенным рвением перешел к тыльной стороне ладони и запястью. Мы настолько обалдели, что даже не сразу сообразили, что нам банально не дают поставить некоторых на место, а потом вдруг стало не до места, потому как меня схватили за талию и рывком подняли выше, опять же прижав к стене таким образом, что напрочь исключили возможность соскальзывания обратно, и, сжав запястье уже зацелованной руки, белый прижался к моим губам. Судорожный вздох, полустон-полурык, и у черной ведьмы в голове несколько помутилось от напора белого мага.

И все бы ничего, но не по регламенту это… неправильно как-то. На мне ни платья соответствующего, ни белья, и даже напор мой должен быть, а вовсе не белого. И потому, прогнав туман из сознания, уперлась в грудь мага, вынуждая его отодвинуться. И когда его осоловелый взгляд стал более-менее вменяемым, сухо напомнила: