Предновогодье. Внутренние связи - Хол Блэки (2012)

- Вдруг ему надо помочь?

- Кому надо, тот поможет, - неизвестно почему разозлился Мелёшин. - Он тебя чуть не избил, а ты его жалеешь.

- Я не жалею.

- Помолчи, пожалуйста, - простонал Мэл, - от твоей трескотни голова заболела. И так шибанутая этой сволотой, еще ты добавляешь.

Я благоразумно примолкла, но ненадолго.

- Может, стоило отправить его в медпункт?

Мелёшин посмотрел на меня как на недоразвитую и высказался примерно в том же духе. Ну и пусть.

Время поджимало, мы ускорили шаги.

- Наверное, не имеет смысла говорить о новом долге, - сказала, запыхавшись, потому что едва поспевала за быстро идущим Мэлом. - Я и так в них как в шелках, особенно перед тобой. Но могу поблагодарить.

Он остановился посреди коридора и скрестил руки на груди.

- Давай, начинай.

- Прямо здесь и сейчас?

- Почему бы и нет? - пожал Мелёшин плечами.

- Скоро звонок!

- Тогда поторопись, - сказал он невозмутимо.

- Спасибо за то, что помог с Касторским. - Увидела, что Мэл поморщился, и добавила неловко: - За то, что спас. И за столовую спасибо.

- Неужели? - усмехнулся он. - А я всё ждал, что при удобном случае треснешь поварешкой за то, что не дал вернуться назад.

- Это отдельный разговор.

Мелёшин фыркнул:

- Почему-то не удивлен.

Прогорнил звонок, и мы торопливо влетели в аудиторию. Касторский с дружками так и не появились на лекции.

***

Последнее на сегодня занятие намечалось со Стопятнадцатым. Я пришла в полупустой кабинет в лабораторном крыле и прождала декана добрую половину отведенного времени, прежде чем он появился, уставший и задумчивый, и повалился на стул.

- Добрый вечер, Эва Карловна! Однако выпал я из жизни. Но ничего, скоро наверстаю. Наконец-то мы разобрали завалы и вылезли из клоаки, в которой нас погребли неутомимые развлеченцы.

- Вам чем-нибудь грозят последствия пожара?

Генрих Генрихович по-доброму улыбнулся:

- Лично мне нет, а вот институту дали хороший подзатыльник. Мы потрепаны и не на щите. У Евстигневы Ромельевны на столе веер штрафных санкций, но это терпимо. Близнецы принесли "черную" славу институту. Благодаря связям ректора, по прессе гуляет байка о бесстрашии растущего поколения, плюющего на многолетние правила. Конечно, всё переврали и поставили с ног на голову, окружив историю мрачным, но привлекательным ореолом. Публике нужны зрелища, поэтому интерес толпы сместили в другую плоскость. Хотя и грязные уловки, но тут уж ничего не поделать. Мы-то с вами знаем, каково было на самом деле, - посмотрел на меня Стопятнадцатый, и весь его вид говорил: "Мы-то знаем, что описавшийся от страха мальчишка Капа вряд ли совершал подвиги в чужой постели".

Я опустила глаза. Кстати, об оскомине.

- Генрих Генрихович, а Капу отчислили из института? Его несколько дней не видно в общежитии.

- Нет, братьев Чеманцевых не отчислили. За них походатайствовали там. - Декан показал большим пальцем в потолок.

- Неужели? На гениев они не похожи.

- Они-то не похожи, но их отец - талантливейший ученый. Узнал о происшествии и попал в клинику с сердечным приступом. Лежит себе, сердце лечит, а бесценнейшие разработки в области висорики застопорились, - пояснил с иронией Стопятнадцатый. - Так что в судьбе провинившихся близнецов принимали участие и первый отдел, и те, кто повыше.

- Понятно. Это радует. Значит, у оставшихся двух парней не нашлось покровителей.

- Правильно размышляете. - Декан вытянул ноги и скрестил их, сложив руки замочком на животе. - И поздравляю вас с успешным собеседованием у г-на Бобылева, прикомандированного к нашему институту.